А. Профессиональная картина сознания (мира)

Индивидуальное сознание человека, как оказывается, – вовсе не индивидуальное. Одна из его разновидностей – так называемое профессиональное сознание.  Например, человек вырабатывает набор определенных жестких профессиональных критериев оцен­ки какого-то заболевания. Если человек хочет функционировать в рамках своей профессии, если он хочет, чтобы его понимали, он должен придерживаться этих правил, а они далеко не индивиду­альны. Но наука умрет без привнесения в нее чего-то нового, чего-то глубоко индивидуального. Всегда, во всех областях дея­тельности должны быть люди, выходящие за общепринятые рамки, которым тесно внутри жестких профессиональных классифика­ций, ибо только так осуществляется рост всего живого. Конечно, имеются в виду не революционные изменения, когда все старое разрушается, а изменения со знанием всего старого, с глубоким его пониманием и уважением. Творчество возникает, прежде всего, из знания традиционных профессиональных правил. И отторже­ние их происходит не от незнания истины, а от нового взгляда на эти истины. Это не распространяется на детей, которые еще не обременены профессиональными истинами, но часто задают чрез­вычайно глубокие вопросы.

 

Б. Механистическая картина сознания (мира)

 При механистической картине мира тело человека рассматри­вается как механизм. Люди такого типа очень ориентированы на лечение «остеохондроза», к которому они сводят все свои болезни. Тело воспринимается ими как сгусток канатов, шестеренок и пе­реходных блоков. И чтобы его вылечить, в одном месте надо под­тянуть, в другом – ослабить, в третьем – усилить, то есть дейст­вовать так, как человек работает с механизмами. И отвертка или любая другая железка в руках врача не вызовет ужаса у такого пациента, а только удовлетворит его, – все идет так, как он себе представлял. Такие люди очень любят работу с телом, они ориентированы на так называемые «объективные методы исследования». Больной такого типа не поверит врачу, если тот будет долго с ним разговаривать: им не нужно понимание, им необходимо «ремонт­ное обследование» их организма. И не обязательно это люди технических профессий, профессии могут быть любые.

С такими пациентами надо строить свои отношения особым образом: делать им кардиограмму, рентгенограмму, бесчисленные анализы, все, что связано с аппаратами, приборами и пробирками. И назначения давать, имея на руках рентгеновский снимок, ре­зультаты анализов, кардиограмму... Иначе у них не будет ощуще­ния, что врач по-настоящему занимается ими.

 

В. Оккультная картина мира (оккультное сознание)

В ней есть сходство, описанное знаменитым исследователем Леви-Строссом, с сознанием примитивных народов: аборигенов Австралии, папуасов. Это мышление допускает существование таких вещей, которые не нуждаются в проверке опытом, оно допускает взаимосвязь чего угодно с чем угодно. Такое мышление может быть хаотичным, а может быть структурированным. Вводит­ся одно ключевое понятие: например, карма, биополе, воля богов и другие. И оно, это понятие, является сверхсильным, мощным генератором, разрешающим все.

Поскольку оккультное состояние сознания характерно для людей, находящихся на ранней стадии развития, то наличие этого сознания у современного человека является регрессивным. Не сто­ит думать, что дикарь – это некое разнузданное существо, размахивающее дубиной, напротив, дикарь – это очень регламентиро­ванное существо, но регламентированное некими загадочными силами, которые он не объясняет.

Можно вспомнить, как ведут себя дети, когда у них спрашива­ют: «Почему?» Частенько они отвечают: «А потому», – не давая никаких объяснений. Это не требующее объяснений сознание и есть сознание веры.

 

Г. Бытовая картина сознания (мира)

Это сознание строится на очень упрощенном варианте каких-то разумных, понятных, бытовых вещей, основывающихся на личном опыте предшествующих поколений. Например, все знают что, мед оказывает заживляющее действие на раны, на язвы. Но по этому представлению на любую язвенную поверхность надо накладывать мазевую повязку из меда. Это правильно, но в х случаев из 1000. А в случае, например, сифилиса это даст только усиление симпто­матики и никакого улучшения не последует. При заболевании си­филисом этого категорически нельзя делать. Следовательно, в большинстве случаев бытовое мышление работает адекватно, но не годится для нестандартных случаев.

 

Выделяется еще одна функция сознания – это участие в про­цессе вероятностного прогнозирования. Это еще одна сторона активного сознания.

Вероятностное прогнозирование – это возможность предпола­гать с той или иной точностью какое-либо событие. Например, человек предполагает, что дома будет электроэнергия и он сможет посмотреть телевизор. Есть, конечно, вероятность того, что электроэнергии не будет, но эта вероятность мала и человек не берет ее в расчет. Можно ли ожидать зимой теплого дождя, а затем солнца и теплой погоды? Да, такие явления имеют место, но очень редко. Поэтому их тоже не берут в расчет. Поведение человека меняется в зависимости от прогноза, человек совершает выбор и начинает действовать.

Если сознание представить в виде различных зон активности, то в зоне умеренной активности принимаются наиболее вероятные варианты. Для того, чтобы прийти к нетрадиционному, к неорди­нарному решению, надо попасть либо в зону максимального на­пряжения, либо в зону засыпания. Известно, что многие творчес­кие люди все время держали рядом со своей кроватью блокнот и ручку, чтобы записывать приходящие в таком состоянии мысли.

Итак, человеку нужно все: и наличие самого вероятностного прогноза, чтобы функционировать в обычной традиционной си­туации, и уровень вероятностного прогнозирования, приближаю­щийся к зоне маловероятных прогнозов, для нахождения каких-то оригинальных, необычных вариантов состояния.

Историю развития человеческой цивилизации можно условно соотнести с проблемой сознания. Здесь можно выделить две тра­диции и две культуры. Это европейская и североамериканская культуры, в которых основной акцент развития человеческой мысли делался на том, что избегать измененные состояния созна­ния есть способ познания мира. Особенно это характерно для Средневековья с его девизом могущества человеческого разума, постижения мира с помощью жестких логических схем. Его можно условно назвать «ньютоновским сознанием». Это – один способ упорядочивания мира. Второй – путь Востока, где особые состояния сознания – это познание не просто мира, а слияние со Вселенной. Если европейский путь – это путь расчленения, то второй – это путь синтеза, познания взаимодействия, слияния со своим внутренним миром и проникновение в него через особые измененные состояния сознания, познание окружающего мира через эти состояния. И во многом историю человеческой культуры можно рассматривать как борьбу этих двух начал: примата позна­ния мира через неизмененное активное экстравертированное со­знание над познанием себя и мира через измененное интровертированное сознание. Медитация – способ искусственного измене­ния бодрствующего сознания до уровня самопогруженности – во многом изобретение восточной культуры. Интересно, что средства, которые химическим путем вызывают измененные состояния со­знания, – «открытия» не европейской культуры, начиная от самых традиционных, таких, как табак (латиноамериканская доколумбовская культура – аналог восточной), кофе и кончая такими неузаконенными средствами, как опиум, гашиш, кокаин и другие. Исключение составляет алкоголь, поскольку это преимущественно европейское изобретение.

Но европейская культура тоже создала способы медитационных измененных состояний сознания – это молитва, это экстатические религиозные радения, танцы, ритмика, классическая медитационная музыка. Здесь уместно привести очень интересное наблюдение: это смыкается с верой, потому что путь измененных сознаний – это путь познания не той части мира, которая реально окружает человека на бытовом уровне, а той части, которая недоступна человеческому зрению и слуху, поэтому это – приобретение религиозной культуры.

В современной психологии одним из первых, кто проявил ин­терес в своих исследованиях к восточной культуре и к восточной картине мира был ученик 3. Фрейда Карл Юнг. Именно у Юнга впервые появляется понятие «коллективное бессознательное». Юнг описал такую форму бессознательного, которая невозможна только в активном сознании, невозможна без принятия восточной картины мира. Следуя восточным традициям, современные пси­хологи приходят к сложному пониманию топографии сознания.

Наиболее отчетливо разработано понятие топографии сознания в работах Станислава Графа, чешского, а впоследствии американ­ского психиатра. Вначале изучение сознания проводилось им с помощью внешних воздействий: препарата ДЛК-25 или ЛСД-25. До сегодняшнего дня остается открытым вопрос о действии этой группы препаратов на психику человека, и коротко этот вопрос формулируется так: привносят ли эти препараты нечто новое, несвойственное психике человека? Или, наоборот, «извлекают» из нее то, что нельзя извлечь в обычном бодрствующем состоянии сознания? По мнению С. Грофа ЛСД-25 не привносит в психику человека ничего внешнего и позволяет ему открыть в себе и в окружающем мире те новые возможности, которые были недоступ­ны ему в обычном состоянии сознания. Поскольку опыты с ЛСД-25 оказались далеко не безопасными, так как часть участни­ков эксперимента получили тяжелые психические расстройства, то работы в области экспериментальных психозов были запрещены во всем мире и С. Гроф перешел на другие способы изменения со­знания, так называемое «голотропное дыхание» – целенаправлен­ное изменение сознания с помощью особого ритма и глубины дыхания, особых телодвижений и музыки. Эти исследования по­зволили Грофу сформулировать следующие положения:

— Сознание имеет три уровня:

1) первый – тот, которым традиционно занимается психо­логия и психотерапия, это уровень биографических воспо­минаний и индивидуального бессознательного;

2) второй уровень – пренатальный – промежуточный между индивидуальным и коллективным бессознательным;

3) третий – «трансперсональный».

— Продвижение по уровням сознания есть переход от уровня индивидуального бессознательного к коллективному, и, может быть, даже к «вселенскому бессознательному».

—  Первый уровень – исследование психической жизни чело­века в биографическом аспекте – это анализ полученных в жизни психических травм, конфликтов.

Несколько иную позицию занимает С. Гроф и его психотера­пия, которую он называет «эмпирической психотерапией» по отношению к тому, что:

1) воспоминания человека не являются разрозненными, а пред­ставляют собой комплекс и называются системой конденсирован­ного опыта;

2)  извлечение воспоминаний до уровня сознания возможно только при эмоциональном обеспечении. Они должны быть эмо­ционально заряжены;

3) как психическая травма – угроза психического существова­ния человека, так физическая – угроза жизни. Если традиционная психотерапия и психология делают акцент на так называемой психической травме, то для Грофа не меньшее значение играют и физические травмы, полученные в течение жизни человека. По своей значимости они для Грофа равноценны. Он приходит к тому, что сознание оперирует понятием угрозы для жизни человека, понятиями адаптации, приспособления и угрозы этому приспособ­лению.

—  Пренатальный уровень. Одна из самых важных позиций С. Грофа – акцент на внутриутробную жизнь человека. И до С. Грофа в психотерапии существовало несколько позиций, кото­рые особо выделяли внутриутробную жизнь человека (в частности дианетика).

— Суть картографии, созданной Грофом такова. Прежде всего, предполагается наличие трех уровней в сознании, которые создают неразрывную цепь между зарождением ребенка, этапом его эмб­рионального существования, рождением и последующей жизни при переходе на другие уровни сознания. Создается непрерывность сознания мира, сознания Вселенной. Особенностью такого подхо­да (который на сегодняшний день не считается бесспорным) является идея непрерывности всего сущего, это проблема единства человека со Вселенной, которая сейчас становится одной из самых определяющих в идеологии XX века. Вспомним идеи В.И. Вернад­ского, Л.Н. Гумилева, ведь очень привлекательно видеть все взаи­мосвязанным и всеобщим.

—  Еще одна особенность гипотезы С. Грофа: определенные феномены возникают в ситуациях взаимодействия, а не сами по себе.

Подход С. Грофа сближает с идеями классической гуманисти­ческой психологии то, что сама человеческая жизнь в ее многооб­разии, в ее связи с окружающим миром и человека с самим собой и есть главная цель и смысл человеческого существования.

      – Кроме того, в работах С. Грофа, как и в работах К. Юнга, перекидывается мостик между двумя великими культурными тра­дициями: Запада и Востока. Весьма привлекательна идея о связи серьезных физических травм с переживанием опасности для жизни или страхом смерти, что придает холистичность данному подходу о неразрывности человеческого тела и человеческой психики.

— Многие психопатологические феномены или даже так назы­ваемые нозологические единицы психических расстройств выво­дятся Грофом из неких психологических конструкций. Между психологией и психопатологией образуется неразрывная связь, что тоже очень важно. Изучение сознания, являющегося одним из основных понятий в психологии, настоятельно диктует слияние фундаментальных наук о человеке.

Изучение электрической активности мозга продвинуло во многом представления психологов о формах функционирования сознания, потому что измененные состояния сознания – медита­ция, транс, гипнотическое состояние – имеют определенные электрические корреляты. Именно электрическая активность мозга может служить надежным показателем в анестезиологии, где с помощью электрофизиологической картины мозга можно судить о глубине отключения сознания. Изучение электрофизиологичес­ких феноменов мозга привело к еще одной попытке создания картографии сознания. Американский исследователь Фишер пред­ложил систему сознания физиологического характера. Суть ее в том, что рассматриваются две оси сознания: ось симпатическая (ведущая к активации сознания, усилению энергетизма сознания) и ось парасимпатическая (ведущая к сужению сознания до уровня глубокой медитации). Эта схема сопряжена с той всеобщей теорией функционирования человеческого организма, которая называется теорией стресса. Так же, как в схеме С. Грофа, здесь перекидыва­ется мостик между бодрствующим активным (ясным) сознанием к психопатологии.

Симпатическая ось на одном полюсе имеет ясное сознание, а на другом – галлюцинации. На этой оси располагаются такие состояния, как творческое сознание и экстаз. В связи с этим возникает проблема нескольких характеристик активного созна­ния, прежде всего, его флуктуации. Здесь становится важной характеристика границ сознания, их сужения или расширения. Сужение и расширение границ сознания не являются взаимоис­ключающими. На симпатической оси там, где располагается твор­ческое сознание, происходит, с одной стороны, как бы сужение границ сознания до осознавания только какой-то творческой за­дачи, а с другой стороны, происходит расширение границ созна­ния, и эта задача оказывается решенной благодаря тому, что оказывается элементом большей системы, более крупного мира. Приведем пример – молитвенный экстаз. С одной стороны, это заметное сужение сознания, а с другой – расширение его до границ общения с Богом. Или медитация – сосредоточенность внимания, сосредоточенность сознания на самом себе – явное сужение сознания, отгораживание от окружающего мира, превра­щение его в интровертированное сознание, и, одновременно, это приводит к расширению сознания, пониманию чего-то сущего, не только самого себя, но и себя в мире. Во время медитации осо­знаются не только какие-то свои личные проблемы, особенности своего «я», но и осознается вдруг свое место в картине мира. То же самое происходит и с другим параметром сознания – с пара­метром времени. Оно может сужаться до точки острого переживания данного момента, чем расширяет границы сознания до беско­нечности. Измененные состояния сознания – это способы «отсо­единения» сознания от обыденности, от банальности и однотип­ности человеческого существования.

Признание флуктуаций сознания, приведшее к попыткам его топографии, и признание энергетической стороны сознания под­водит к идее связи сознания с эмоциональными состояниями человека, так называемыми аффективными изменениями созна­ния, которые также меняют картину мира человека: сознание в состоянии ужаса, сильнейшей тревоги – это, прежде всего, изме­ненная картина мира, мир становится крайне однотипным – только угрожающим. Или наоборот, экстатический восторг или резкое повышение настроения (так называемое маниакальное со­стояние) опять резко меняют картину мира. При состоянии глубо­кой депрессии мир становится похож на ад, время как бы застывает и пространство сознания тоже сужается, сосредоточиваясь на тягостных картинах этого ада. Отсюда можно сделать вывод, что сознание в измененных состояниях тяготеет к оперированию сим­волами. Это имеет чисто прагматическое значение: занимаясь с пациентом психотерапией и вызывая у него измененное состояние сознания, например, состояние транса, врач может в работе с ним ориентироваться на использование символов, а не привычных бытовых понятий: «... сейчас ты держишь в руках не апельсин. Ты получил в руки солнце. И ты можешь этим солнцем обогреть свою душу, ты можешь растопить там то черное, что гнетет ее и убивает тебя...» Символизм сознания, умение сознания (особенно в изме­ненных состояниях) оперировать символами в какой-то степени может служить подтверждением психоаналитических идей, в част­ности, идеи коллективного бессознательного, оперирующего толь­ко символами: мать – природа, отец – Бог.

Еще одно состояние сознания – состояние в гипнозе. Это созна­ние, до конца еще не изученное, в принципе характеризуется двой­ственностью: с одной стороны – это интровертированность созна­ния, а с другой стороны – экстравертированность, но имеющая ло­кальный характер и позволяющая создавать рапорт – контакт с гипнологом. Это состояние, в котором внешний мир убран и только сохраняется узкий коридор связи с гипнологом. Вокруг пациента, находящегося в состоянии глубокого гипнотического сна, могут раз­даваться шумы, что-то происходить, у него может что-то сильно бо­леть, а он никак не будет на это реагировать, не будет улавливать свою боль, если гипнолог дает ему инструкции по снятию этой боли. Это явление двойственности сознания человека в гипнозе периодически ставит перед специалистами проблемные вопросы: сохранит ли он контроль над какими-то своими нравственными критерия­ми, можно ли ему внушить поступок, который он никогда бы не совершил в ясном, не измененном сознании? Многие специалисты в области гипноза отвечают на этот вопрос однозначно: нельзя. Хотя иногда этот вопрос решается по-другому. Измененные состо­яния сознания не просто делают сознание интровертированным, они отгораживают его от того, что в психоанализе называется цензурой, то есть системы социальных норм, системы социального сознания, системы запретов, и за счет этой интровертированности позволяют реализовываться каким-то внутренним желаниям, на которые в ясном сознании наложен запрет сверхсознания. Анало­гичные вещи происходят в измененных состояниях сознания, до­стигнутых химическим способом, самым распространенным из которых является алкоголь.

Сознание во сне (как ясное сознание) раньше рассматривалось как однородное состояние глубокого отдыха, в котором мозг отдыхает. Но именно электроэнцефалографические исследования и изучение проблемы сновидений привели к тому, что сон сейчас рассматривается как весьма сложный процесс. Его принято делить на несколько фаз, каждая из которых имеет свой физиологический и свой психологический смысл.

Психиатров всегда волновала мысль: как изменить людям со­знание, но не для того, чтобы быть их властелинами, не для того, чтобы сделать из них послушных болванов, а для того, чтобы облегчить страдания тех, кто в этом нуждается.

Существует один великий принцип психоаналитической психо­терапии: человек не отвечает за свое психическое заболевание, он не должен страдать за то, в чем он не повинен, за то, что какие-то голоса говорят ему страшные вещи, за то, что ему страшно и тревожно, когда нет видимой опасности. Человек не ответствен за свое бессознательное. И это не принцип вседозволенности, а прин­цип реалистичности. И долг психотерапевта, психиатра помочь ему, используя измененные состояния сознания.

Этот вопрос вывел медицину на еще одно направление в изучении измененного сознания: лекарственно измененное созна­ние. Вот три основных способа получения измененных состояний сознания с помощью лекарств.

1. Алкоголь – самый простой из способов.

2.  Наркотические вещества.

3. Психофармакологические средства, которые используют врачи для облегчения страданий своих пациентов.

 

Сознание перед смертью

 

Сознание перед смертью есть сознание особого душевного прояснения или, наоборот, полного затуманивания сознания. В первом случае происходит прояснение всего жизненного пути, снятие механизмов психологической защиты. У многих возникает потребность в покаянии. Покаяние – это прояснение вины, которую человек комуфлировал в течении всей своей жизни и которую перед смертью ему хочется искупить, чтобы уйти «туда» чистым и свободным. Значит, состояние покаяния – характерная особенность сознания перед смертью.

В 60—70-е годы московский медицинский психолог Юрий Федорович Поляков и его сотрудники занимались проблемой вероятностного прогнозирования у больных шизофренией. Иссле­дования показали, что в речи и мышлении больных шизофренией преобладают маловероятностные прогнозы. Можно предположить, что сознание шизофреников все время находится или в зоне 1—2, или в зоне 2—3, или в обеих этих зонах, перескакивая из одной в другую, минуя зону активного сознания. Поэтому у них наблюда­ются состояния возбуждения, агрессии, страха или состояния, близкие ко сну.

Из судебно-медицинской практики известно, что в преступле­ниях, когда жены убивают мужей или мужья убивают жен, чаще всего это делается примитивными способами, то есть подручными: топор, нож, тяжелый предмет и почти никогда эти убийства не совершаются с помощью отравления. Значит, отравление – это опять событие из зоны маловероятностного прогнозирования. Для больных шизофренией, находящихся в зоне 2—3, этот маловеро­ятный прогноз становится абсолютно единственным. Больной однозначно считает, что его отравляют. Так формируется бред отравления, когда маловероятный прогноз из-за особых фаз состо­яния сознания принимается за наиболее вероятный.

Что же происходит с больными, когда они находятся в зоне 1—2? Если в первом случае меняется окружающий мир, изменяя сознание, то здесь меняется состояние человека, меняется само­оценка. В этом состоянии человек ощущает себя изменившимся, отрешенным от мира, ему этот мир неинтересен. Человек замыка­ется на восприятии себя, «уходит» в себя. И, если врач попытается возвратить больного в мир нормальных прогнозов, не меняя уровня сознания, у него ничего не получится.

 

(Соложенкин В.В. Психологические основы врачебной деятельности:

Учебник для студентов высших учебных заведений. – М., 2003, С. 34-45)