Вернуться на главную страницу
О журнале
Научно-редакционный совет
Приглашение к публикациям
Предыдущие
выпуски
журнала
2011 в„– 4(9)
2011 в„– 3(8)
2011 в„– 2(7)
2011 в„– 1(6)
2010 в„– 4(5)
2010 в„– 3(4)
2010 в„– 2(3)
2010 в„– 1(2)
2009 в„– 1(1)

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ УГРОЗЫ1

Тарабрина Н.В., Быховец Ю.В. (Москва)

 

 

Тарабрина Надежда Владимировна

–  член научно-редакционного совета журнала «Медицинская психология в России»;

–  доктор психологических наук, профессор, зав. лабораторией психологии посттравматического стресса Института психологии РАН.

E-mail: nvtarab@gmail.com

 

Быховец Юлия Васильевна

–  кандидат психологических наук, научный сотрудник лаборатории психологии посттравматического стресса Института психологии РАН.

E-mail: bykhovets@yandex.ru

 

 

 

Аннотация. Работа посвящена изучению террористической угрозы (ТУ) как одной из форм психологических последствий воздействия террористических актов на психику человека. Показано современное состояние исследований ТУ, анализируются психологические механизмы, предикторы ТУ и адаптационные факторы, способные предотвратить появление нежелательных психопатологических симптомов. Выделены три группы последствий влияния террористических актов: психопатологические, психологические и социально-психологические. Показано, что воздействие СМИ на косвенные жертвы способно вызвать ряд глубоких изменений аффективного и поведенческого характера. Приводятся данные эмпирического исследования переживания ТУ жителями РФ, в котором доказывается её психотравмирующее влияние: обнаружены тесные связи между показателем интенсивности признаков посттравматического стресса, психопатологической симптоматикой и интенсивностью переживания террористической угрозы.

Ключевые слова: террористический акт, воздействие СМИ, травматизация, угроза, стрессор, посттравматический стресс, косвенные жертвы.

 

_______________________

1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 11-06-00127а).

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

ВВЕДЕНИЕ

Терроризм, существующий на протяжении всей истории человечества, в настоящее время изменился качественно: во-первых, он стал почти перманентным, (редкие сводки новостей обходятся без сообщений о том, что где-то произошел очередной теракт), а во-вторых, стал международным, сейчас трудно назвать страну, в которой теракты не случаются. Главы правительств относят борьбу с терроризмом к числу приоритетных государственных задач – по сути, можно утверждать, что в мире идет война, направленная на дестабилизацию мирного сосуществования стран. Количество террористических актов непрерывно растет, их снижения в обозримом будущем не прогнозируется и, следовательно, изучение последствий воздействия терактов на психику человека становится одной из самых остроактуальных и сложных социальных проблем.

Жизнь в современном мире происходит в условиях постоянной угрозы терроризма; люди приходят к осознанию того, что террористический акт может произойти в любой момент и в любом месте, что вызывает (или повышает) у некоторой (уязвимой) части населения уровень негативной аффективности.

Террористические акты и террористическая угроза являются стрессорами высокой интенсивности, способными вызывать разные формы психической дезадаптации (Marshall c соавт., 2007) как у непосредственных, так и у косвенных их жертв (Кекелидзе, 2002; Тарабрина, 2005; Ениколопов, 2006; Тарабрина, Быховец, 2008, 2010). Под непосредственными жертвами подразумевают тех, кто:

•   непосредственно находился в месте теракта и получил повреждения;

•   тех, чьи родственники или друзья погибли в результате терактов;

•   потерял работу в результате терактов;

•   участвовал в спасательных операциях.

Под косвенными жертвами подразумевают население, получавшее информацию о теракте через СМИ, слухи, рассказы очевидцев и т.п. и у которых определяется психопатологическая симптоматика (возникшая после терактов), имеются признаки посттравматического стресса разной степени выраженности, в отдельных случаях достигающая клинического уровня посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).

Растущий масштаб террористической активности делает изучение ее последствий одним из остро актуальных направлений в современной психологической науке (Соснин, 1995; Кекелидзе, 2002; Ольшанский, 2002; Моксина, 2003; Панарин, 2003; Дуканов, 2004; Коханов, 2004; Тарабрина, 2004, 2005; Ястребов, 2004; Онищенко, 2005; Портнова, 2005; Вельтищев, 2005; Кольцова, 2006; Краснов, 2006; Boscarino, 2009; Hobfoll, 2009; Roetzer, 2004; Schuster, 2001; Stevens, 2009; Slovic, 1979; Yehuda, 2009).

Последствия террористических актов на косвенных жертв условно можно объединить следующие подгруппы: клинико-психологические, социально-психологические и собственно психологические.

 

КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ТЕРАКТОВ

К клинико-психологическим последствиям относятся психопатологическая симптоматика у косвенных жертв, которая была вызвана опосредованным воздействием терактов посредством СМИ и других источников коммуникации.

Так, в исследовании эмоционального статуса гражданского населения США после терактов 9/11 (так в печатных изданиях принято обозначать теракты 11 сентября 2001 г. в Мировом Торговом Центре в Нью-Йорке) в различных районах Манхеттена Л. Е. Делиси с соавт. отмечали, что у 56,3% опрошенных был выявлен один или несколько психопатологических симптомов (Delisi с соавт., 2001). Возникающие кризисные состояния при переживании последствий терактов характеризуются высокой интенсивностью, кратковременностью и динамичностью.

К клинико-психологическим последствиям терроризма относятся также нарушение сна и концентрации внимания, раздражительность, ночные кошмары, грустные повторяющиеся мысли и воспоминания о событии (Schuster с соавт., 2001). Наиболее отчетливо выраженными формами психических нарушений, возникающих после воздействия теракта, являются ПТСР и расстройство адаптации. Это подтверждается многочисленными независимыми кросс-культурными исследованиями (Galea, 2002; Galea, Resnick, 2005; Schlender, 2002; Silver, Holman, McIntosh Poulin, Gil-Rivas, 2002; Torabi, Seo 2004). Так, в работе Сильвера с соавторами (Silver, 2002) показано, что через 2 месяца после терактов 9/11 оценка распространенности посттравматического стрессового расстройства у людей, которые проживают вне Нью-Йорка, составила – 4,3% опрошенных, по сравнению с 11,2 % у жителей Нью-Йорка. Галеа и Резник показали, что через 6 месяцев после терактов 9/11 у жителей Нью-Йорка распространенность ПТСР составила 12 % – у непосредственных жертв терактов и 3,7 % – у косвенных жертв терактов (Galea, Resnick, 2005).

Психологическое обследование 641 пострадавшего от террористического акта, проведенное психологами и психиатрами через месяц после террористического акта в Токио в госпитале, показало, что 32% испытывают страх перед поездкой в метро, 29% – страдают бессонницей, 16% – навязчивым воспроизведением в памяти ситуации в метро, 10% – ночными кошмарами, у 16% – диагностирована депрессия, 11% – стали легко возбудимы и агрессивны (Robin).

Рус и Пропер с соавторами показали, что частый просмотр телепередач, освещающих события 11 сентября 2001 г., был сопряжен с ПТСР-симптоматикой и депрессией, а непосредственное участие в травматическом событии и воздействие СМИ является объединенным фактором формирования постстрессовых состояний (Ruth, Proper, 2001).

Исследователи установили, что у жителей разных штатов США, которые непосредственно не пострадали от терактов, существует связь между тревожностью и симптомами ПТСР, возникших после терактов 11 сентября и их телевизионного освещения (Nerea in press; Schlenger с соавт. 2002; Silver с соавт., 2002; Torabi, Seo, 2004).

Некоторые исследователи полагают, что опыт переживания перитравматических панических атак (ППА) на протяжении травматического события является предиктором будущего психопатологического статуса. Боскарино с соавт. пытались проверить данную гипотезу (Boscarino J. A., 2009). В своей работе они рассматривали психологическое воздействие терактов в Международном Торговом Центре и других негативных жизненных событий, демографические факторы, социальную поддержку, самооценку и наличие панических атак как предикторов психопатологического статуса у 1681 жителя Нью-Йорка спустя 2 года после терактов 9/11. Результаты показали, что ППА связаны с ПТСР, депрессией, плохим физическим здоровьем, тревожностью, алкоголизмом и обращением за психологической помощью. Однако использование мультивариативной модели показало, что большинство из этих связей статистически не значимы или их значимость очень низкая. Вместо рассмотренных выше предикторов мультивариативная модель позволила получить данные о том, что недавние негативные жизненные события и актуальный уровень самооценки связаны с психопатологическим статусом индивида. Эта закономерность имеет большое психотерапевтическое значение.

В национальном исследовании стрессовых реакций американцев на события 9/11 (не жертв терактов) Шустер, Штейн, Якокс с соавт. показали, что около 47% респондентов указали на появившееся у них беспокойство относительно собственной безопасности или безопасности их близких (Schuster, Stein, Jacox с соавт., 2001). По данным исследования Григера, Фуллертона, Урсано интенсивные переживания угрозы безопасности связаны с высоким уровнем перетравматической реакции и пережитой диссоциацией (Grieger, Fullerton, Ursano, 2003). Кроме того, респонденты со сниженным уровнем безопасности в течение семи месяцев после терактов имели повышенный уровень эмоциональных реакций. У них, с большей вероятностью, развивалось ПТСР, а также алкогольная зависимость. В исследовании был получен важный результат относительно половых различий: женщины превосходили мужчин по степени выраженности всех выделенных признаков. Сходные данные об увеличении уровня возбуждения из-за переживания угрозы жизни были получены в исследовании Симеона с соавторами (Simeon, 2001).

Основываясь на результатах исследований, опубликованных в различных источниках, снижение чувства безопасности может быть описано как:

•   снижение чувства контроля ситуации (невозможность контроля за развитием событий, и использованием своих навыков для избегания негативных последствий);

•   чувство беспомощности, ухудшающее эффективность социального функционирования.

Уровень снижения чувства безопасности и развития ПТСР не может быть предсказан лишь объективными измерениями степени материального урона от теракта. Известно что, ведущую роль в возникновении психической травмы играет личностная и эмоциональная включенность в травматическую ситуацию. Среди личностных особенностей, способствующих развитию ощущения нависшей угрозы, выделяются инфантильность, незрелость эмоций, слабая устойчивость к отрицательно окрашенным внешним раздражителям, экстернальная ориентация, ригидность, преобладание вытеснений по истерическому типу (Кашкарова, 2004).

Причиной развития психопатологической симптоматики могут стать не только информационные сообщения о терактах в СМИ и других источниках коммуникации. Известен случай, когда в ГНЦ имени Сербского обратилась женщина с психопатологической симптоматикой, которая возникла у неё после прочтения списка погибших в пешеходном переходе под Пушкинской площадью 8 августа 2000 г. Инициалы одной из жертв теракта в точности совпадали с ее собственными. Уставшую от потока обрушившихся на нее сочувственных звонков женщину захлестнуло чувство вины за то, что ее однофамилица погибла, а она осталась в живых. Восстановлением утраченного душевного равновесия этой пациентки врачи занимались два долгих месяца (Гурьянова, 2001).

Исследования показывают, что после терактов 9/11 у 25% жителей Нью-Йорка (что составляет 3 375 000 человек) была выявлена клиническая форма инсомнии, при этом у некоторых из опрошенных респондентов было диагностировано посттравматическое стрессовое расстройство (Galea с соавт., 2002; Schlenger с соавт., 2002). Трудности с засыпанием являются главным симптомом гипервозбуждения, так как отражение произошедшего за день увеличивает состояние возбуждения, что является тревогой о возможной угрозе.

Управление общей бухгалтерской отчетности Конгресса США (Government Accountability Office) опубликовало отчет о медицинских последствиях теракта 11 сентября 2001 г. В отчете указывается, что дети, родившиеся в нижнем Манхеттене после 11 сентября, весят в среднем на 150 граммов меньше, чем обычные американские младенцы. Такое воздействие на развитие плода могли оказать как химические факторы (в результате обрушения башен Всемирного торгового центра в воздух было поднято огромное количество ядовитой пыли), так и психологический стресс, пережитый беременными женщинами.

Среди наиболее распространенных клинических последствий теракта в отчете указываются заболевания дыхательных путей и психические расстройства. Дыхательные болезни включают в себя астму, синуситы, свистящее дыхание и новый синдром, названный «кашель МТЦ» (Международный Торговый Центр). От заболеваний дыхательных путей страдают практически все пожарные, принимавшие участие в ликвидации последствий теракта. Сотням из них пришлось по состоянию здоровья оставить свою работу. Наиболее распространенными психическими расстройствами, которые развивались после теракта 11 сентября, явились депрессия, тревожные расстройства и посттравматический стресс. Многие отдаленные последствия теракта, например рак легких, могут проявиться спустя десятилетия, подчеркивается в докладе.

В исследовании Розенхека с соавт. (Rosenheck, 2003) также были найдены свидетельства психологического воздействия терактов на людей, которые не были непосредственно затронуты трагедией. Авторы обследовали 9640 ветеранов, которые были включены в специализированные реабилитационные программы Министерства по делам ветеранов (VA) с 11 марта 1999 г. до 11 марта 2002 г. У 73,2% было диагностировано ПТСР. Цель исследования – определить, как повлиял теракт 11 сентября 2001 г. на выраженность симптоматики ПТСР.

Показано, что у ветеранов с ПТСР, которые госпитализировались после 11 сентября 2001 г., симптомы ПТСР были менее выраженными, чем у тех, кто находился в госпитале до 11 сентября 2001 г. Эти результаты трудно объяснить. Авторы высказали предположение о том, что ветераны, госпитализированные после 11 сентября 2001 г., легче пережили психотравмирующую информацию о теракте, поскольку они поступили на реабилитацию в тот момент, когда после 11 сентября в США отмечался рост патриотизма и национального единения, что и послужило импульсом к снижению интенсивности симптомов ПТСР.

 

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ТЕРАКТОВ

Среди разнообразных последствий террористической угрозы социально-психологические последствия относятся к числу, пожалуй, наименее изученных. Между тем их углубленное изучение является весьма актуальной проблемой, ибо позволяет более адекватно отобразить сложную реальность современной жизни, лучше уяснить подспудные механизмы действий и поведения как отдельных людей, так и целых народов.

Террористический акт оказывает негативное, разрушительное воздействие на человеческую психику, моральные установки, общественные идеалы. К социально-психологическим последствиям террористической угрозы относят виктимизацию, антисоциальное поведение, рентное поведение, алкоголизацию, семейные конфликты, стигматизацию и дискриминацию, школьную неуспеваемость и т.д. (Портнова, 2006).

В Нью-Йорке после терактов 9/11 большинство терапевтов сталкивались с полной потерей чувства безопасности у своих клиентов. Линди с соавт. использовал термин «чрезмерная склонность к эмпатии», когда описывал психологические проблемы психотерапевтов при работе с травмированными пациентами (Lindy, 2004). После событий 9/11 они наблюдали у клиницистов интенсивные стрессовые реакции, которые были связаны как с идентификацией с жертвами терактов 9/11, так и с собственным подорванным ощущением безопасности.

В США после 11 сентября увеличились случаи предвзятого отношения, дискриминации и насилия над мусульманами и арабами (Padela Aasim с соавт., 2010). Федеральное бюро расследований (ФБР) сообщило, что в течение года после терактов 11 сентября количество преступлений на почве ненависти к этому населению увеличилось на 1600% (Arab American Institute, 2009). Такие же результаты получены в популяционном исследовании говорящих на арабском языке взрослых жителей США. Приблизительно 30 % арабов и 50 % мусульман сообщили о дискриминации за эти 8 месяцев после 11 сентября (Arab American Institute, 2009). Мечети и мусульманский бизнес были разрушены, люди мусульманской внешности устно оскорблялись, подвергались физическим нападениям, и, в некоторых случаях, были убиты. Количество антимусульманских и антиарабских преступлений на почве ненависти продолжают быть на более высоких уровнях, чем до 11 сентября (The Status of Muslim Civil Rights in the United States, 2005; http://www.reuters.com/article/latestCrisis/idUSN03327749, 2009).

К социально-психологическим последствиям террористической угрозы можно отнести обострение социальных конфликтов в обществе. Так, в исследовании А. А. Портновой показано, что, вследствие тяжелого эмоционального стресса, население, которое непосредственно не пострадало в результате терактов, втягивается в индигенный конфликт (от лат. Indigenalis – местный, туземный) (Портнова, 2006). Автор описала нарушения межличностных отношений и фазы социального конфликта у жителей поселка Сыдыбыл (Саха, Якутия) и г. Беслана (Северная Осетия, Алания) после чрезвычайных ситуаций, повлекших за собой гибель детей. Показано, что основной психологической потребностью лиц, потерявших родных в такой ситуации, является поиск виновных в трагедии. Это приводит к расслоению общества на «пострадавших» и «виновных». Пострадавшие выделяют также группу «мало пострадавших», обвиняя их в недостаточных усилиях для спасения детей. Подчеркивается универсальный характер (не связанный с влиянием культурального или этнического фактора) описанных явлений. Отмечено, что такого рода местный социальный конфликт может быть обозначен как индигенный. Люди, которые непосредственно не пострадали в результате террористических актов, также были вынуждены из чувства солидарности присоединиться к одной из выделенных групп (либо пострадавших, либо виновных). Данная тенденция оказывает неблагоприятное влияние на психическое здоровье населения. Индигенный конфликт является одним из факторов, утяжеляющих ПТСР и препятствующих обратному развитию психических расстройств. Так же к числу социально-психологических последствий воздействия террористических актов на общество в целом автор указывает на миграцию молодого населения из мест чрезвычайных ситуаций.

Социально-психологические последствия террористической угрозы проявляются в неверии граждан в способность государства (власти) и его правоохранительных органов защитить людей. Согласно результатам регулярно проводимых социологических опросов значительная часть населения России (по некоторым данным до 90 %) высказывает недоверие органам МВД и ФСБ в том, что они смогут защитить его от преступных (прежде всего – террористических) акций (Галахов, 2002).

В ряде работ по изучению поведенческих изменений после событий 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке можно выделить данные по увеличению потребления наркотических средств, алкоголя и сигарет. Так, например, результаты исследования Д. Влахова с соавторами показали, что после событий 11 сентября 2001 г. 9,7% жителей Манхеттена сообщили об увеличении потребления сигарет, 3,2% жителей стали больше употреблять марихуаны и 26,6% участников исследования стали больше употреблять алкоголь (Vlahov. с соавт., 2002). Кроме этого, показатели ПТСР имели положительную связь с увеличением потребления сигарет и марихуаны, в то время как показатели депрессивности были положительно связаны с увеличением потребления сигарет, алкоголя и марихуаны. Эти данные могут свидетельствовать об обуславливании выделенных форм поведения возникшими проблемами психического здоровья.

Другими формами поведения, которые рассматриваются авторами как формы совладания с угрозой теракта, является обращение людей к религии и объединение в общественные организации по борьбе с терроризмом.

На поведенческом уровне могут появляться и неактивные формы поведения: интенсивный поиск информации для снижения неопределенности ситуации, развитие состояния постоянной готовности с последующим непроизвольным ее снижением. Эти формы поведения связываются авторами с переживанием состояния гипербдительности, настороженности как реакции на получение информации об угрозе негативного события (Быховец, 2008).

 

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ТЕРАКТОВ

Приведенные выше данные, а так же результаты других исследований свидетельствуют о том, что переживание террористической угрозы является интенсивным психотравмирующим стрессором, ведущим к психогенным расстройствам.

Стивенс с соавт. изучали восприятия террористической угрозы в Австралии и готовность жителей подчиняться указаниям служб общественной безопасности (Stevens, 2009). В исследовании приняли участие 2081 взрослый житель Австралии. Получены данные о том, что около 30,3% участников исследования считают, что теракты в Австралии весьма вероятны, 42,5% беспокоятся о себе и своих близких в связи с терактами и 26,4% – что-то в своей жизни изменили в связи с тем, что они живут в условиях потенциальной террористической угрозы. Респонденты с высоким уровнем дистресса выше оценивают вероятность терактов и больше беспокоятся о том, что они лично или члены их семьи могут стать непосредственной жертвой. Эвакуационная готовность выражена на высоком уровне. Однако те, чье физическое состояние здоровья было плохим, значительно в меньшей степени готовы оставлять их дома в случае террористической опасности. Таким образом, несмотря на то, что у Австралии нет опыта терактов, восприятие вероятности терактов гражданами было выше, чем в западных странах.

Исследование психологических последствий терактов 9/11 показало широкую распространенность страха стать жертвой теракта. В двух независимых исследованиях, проведенных через 6 месяцев после терактов, оценивали риск возникновения новых терактов в США. Были получены данные о том, что 40-50% взрослого населения боятся за собственную безопасность и безопасность их членов семьи (Silver с соавт., 2002; Torabi, Seo, 2004). В Нью-Йорке приблизительно год спустя после терактов 75% постоянных пациентов, обращающихся за первой медицинской помощью в медцентр на севере Манхеттена, указывали на то, что они переживают за безопасность членов их семьи и 73% – за свою собственную безопасность (Weissman с соавт., 2005). О психологическом воздействии информационных сообщений о нападениях 11 сентября в Нью-Йорке сообщали как в Италии (Apolone с соавт., 2002), так и в Индии (Ray, 2005). Остро переживали эти события американцы-экспатрианты в Бельгии (Speckhard, 2002, 2003).

Сходные данные были получены в Англии и Израиле. Высокие оценки чувства опасности теругрозы (55%) были получены после взрывов бомб 7 июля 2005 г. в Лондонском метро (Rubin с соавт., 2005). В Израиле в начале интифады в сентябре 2000 г. национальный опрос населения показал, что 16,4% непосредственно стали жертвами терактов и у 37,3% члены семьи или друзья пострадали от терактов (Bleich, Gelkopf, Solomon, 2003). ПТСР было выявлено у 9,4% репрезентативной выборки (в целом было опрошено около 610,000 человек). Авторы показали, что ПТСР вызвано не только воздействием терактов, но и другими видами травмы.

В октябре 2001 г. рассылка писем со спорами сибирской язвы провозгласила новую эру биотеррористической угрозы в США. Спустя 7 месяцев после рассылки писем со спорами сибирской язвы были проведены структурированные диагностические интервью с участием 137 служащих Капитолия, включая 56 респондентов, которые непосредственно подверглись воздействию спор (North с соавт., 2009). Посттравматическая психопатологическая симптоматика была связана с непосредственным травматическим воздействием. Среди респондентов, которые по данным медицинского обследования контактировали с патогенными спорами, у 27% было диагностировано ПТСР и у 55% – другие психиатрические расстройства или психопатологические симптомы. Только 25% из тех, кому был предписан полный курс антибиотиков, полностью соблюдали предписанный курс. Тридцать процентов тех респондентов, которые не подверглись воздействию, верили, что они заражены. 18% респондентов всей выборки имели симптомы, из-за которых они подозревали у себя проявления сибиркой язвы. Большинство из них обратилось за медицинской помощью. Степень, в которой люди изменяли свое здоровьесберегающее поведение, связана с воздействием искаженных убеждений о себе как пораженного тяжелой болезнью. Искаженные верования о реальности воздействии сибирской язвы были связаны с чувством тревоги, потерей доверия лицам-авторитетам в области здоровья, наличием страха смерти, приемом антибиотиков. У мужчин данные связи проявлялись значительно чаще, чем у женщин.

Другим не менее важным психологическим последствием угрозы терактов является утрата жизненных перспектив.

У людей, которые были непосредственными или косвенными свидетелями (посредством СМИ) теракта, формируются негативные ожидания последствий теракта, которые они не в силах предупредить. Эта личная оценка проявляется либо в повышенном беспокойстве, либо в полном равнодушии к грозящей перспективе, либо в других формах отношений к реальности угрозы. Различия в объективности оценки «террористической угрозы» после теракта могут быть рассмотрены как следствия переживания теракта (Schuster с соавт., 2001). В этой связи необходимо говорить о таком психологическом конструкте как переживание террористической угрозы, под которым подразумевается субъективная оценка риска стать жертвой теракта (Тарабрина, Быховец, 2008, 2010). Переживание террористической угрозы является многоаспектным конструктом, включающим когнитивный, эмоциональный и поведенческий уровни, т.е. субъективная оценка угрозы риска стать жертвой теракта проявляется как в мыслях, эмоциях, так и в изменении существующих у индивида привычных форм поведения.

К числу психологических последствий так же можно отнести различные формы избегающего поведения, одной из форм которых явилось сокращение использования авиалиний после терактов (Marshall с соавт., 2007). Этот факт является примером того, как преувеличение оценки риска повлияло на развитие избегающего поведения, что не было патологично на индивидуально уровне, но оказалось социально ущербно в целом. В 2001 г. после десятилетнего роста, количество пассажиров, путешествующих авиалиниями, снизилось приблизительно на 6,5% (Bureau of Transportation Stаtistics). В соответствии с оценками, на протяжении этого периода было зарегистрировано более 1000 автомобильных аварий, что превышало ожидаемые данные в период с октября по декабрь 2001. Эти цифры стали результатом того, что больше людей стали выбирать автомобиль для того, чтобы добраться до мест отдыха (Ropeik, 2004).

 

МЕХАНИЗМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ ИНФОРМАЦИИ О ТЕРАКТАХ

Теракт представляет прямую угрозу жизни непосредственным жертвам (убийство политического лидера, взрыв в месте скопления людей, захват заложников и т.д.). Однако освещение терактов СМИ делает эти события известными всей стране, и, как следствие, затрагивает не только жителей того города и того региона, где теракт произошел.

Как показано в диссертационном исследовании Ю. В. Быховец информационные сообщения, содержащие материал об угрозе террористического акта, являются травматическим стрессором (Быховец, 2008).

Травматические стрессоры различаются по механизмам их психологического воздействия.

Так, для объяснения психологических последствий воздействия стресса радиационной опасности у ликвидаторов аварии Чернобыльской АЭС разработана модель влияния на человека «невидимой травмы», т.е. угрозы для жизни, которая не связана с непосредственным, «видимым» восприятием опасности, но представляет реальную угрозу для жизни и здоровья.

Медиками и психологами отмечалось, что у большой категории лиц, подвергшихся действию радиационного облучения в результате аварии на Чернобыльской АЭС, проявлялись значительные проблемы в психологическом самочувствии: депрессия, тревожность, ощущение сокращенной жизненной перспективы, нежелание строить планы на будущее, признаки ПТСР (Тарабрина, 2009).

Возникающие при воздействии данных стрессоров симптомы были сходны с симптомами, наблюдаемыми у индивидов, переживших воздействие экстернальных стрессоров: участие в боевых действиях, несчастные случаи, природные катастрофы и другие травматические события, то есть рациональные и всегда субъективные знания о потенциальной угрозе способствовали возникновению реакций, появляющихся при восприятии реальной угрозы.

Второй тип травматических стрессоров – «событийные стрессоры» (боевые действия, несчастные случаи, природные катастрофы и т.д.) непосредственно воспринимаются органами чувств. Наряду с возможными физическими увечьями, в данном случае необходимо говорить так же о психической травматизации, т.е. травматическом влиянии произошедшей ситуации на психику человека (Тарабрина, 2000). Комплекс состояний, наблюдающихся у тех, кто пережил такой травматический стресс, получил название посттравматическое стрессовое расстройство – ПТСР. Для объяснения механизмов возникновения посттравматических стрессовых реакций существуют «двухфакторная теория» (в качестве первого фактора рассматривается принцип условно-рефлекторной обусловленности ПТСР, вторым фактором стала теория поведенческой обусловленности развития синдрома), теория патологических ассоциативных эмоциональных сетей (Р. Питмен), нейропсихологическая гипотеза Л. Колба.

Психологическое воздействие террористической угрозы нельзя объяснить ни с помощью модели «невидимой травмы» при радиационном облучении, ни механизмами воздействия событийных стрессоров. Это особая форма травмирующего воздействия; сложный конструкт – переживание террористической угрозы.

Авторы многочисленных исследований обнаружили, что большинство людей проявили жизнестойкость после терактов 11 сентября 2001 г., даже в самом Нью-Йорке (Bonanno, 2005). Однако модель «воздействия террористической угрозы» сфокусирована на тех, кто не проявил жизнестойкость в стрессогенных условиях воздействия картин терактов в СМИ и других источников коммуникации.

Переживание террористической угрозы возникает под воздействием внешних (картин терактов в СМИ) и внутренних факторов (субъективные реакции оценки увиденного).

Ведущее место в этом процессе занимает зрительное или слуховое восприятие картин террористических действий, продуцируемых средствами СМИ.

Это связано, во-первых, с тем, что, телевизионные передачи и другие средства коммуникации обостряют психические состояния, связанные с переживанием травматических событий. Как показано в ряде работ у косвенных жертв теракта 11 сентября 2001 г. под влиянием СМИ наблюдались проявления острых психотических расстройств (Boscarino с соавт., 2002), посттравматической симптоматики (Galea с соавт., 2002, 2003) и депрессии (Rut, Propper с соавт., 2001).

Во-вторых, образы, продуцируемые средствами СМИ, не требуют декодирования и поэтому обладают способностью «маскироваться» как реальный опыт (Нуркова с соавт., 2003). И в дальнейшем, уже после теракта, воспроизведение этого события средствами СМИ продолжают активизировать воспоминания психотравмирующего материала об этой угрозе, то есть СМИ оказываются триггерами, способствуя возникновению интенсивных (как правило, негативных) психологических последствий: непроизвольного и повторяющегося воспроизведения картин травматического события (симптом «вторжения»), а также усилению «негативной аффективности» у человека.

Таким образом, интериоризация информации о терактах способствует возникновению признаков посттравматического стресса и других форм психической дезадаптации у уязвимой части населения.

Субъективные реакции на увиденные картины терактов способствуют формированию оценки возможности и вероятности повторения терактов, которые играют важную роль в модели «воздействия террористической угрозы».

Данные исследования 1960 г. показали, что человеческая оценка риска подвержена искажениям, которые постоянны в различных типах ситуаций (Sowby, 1965; Starr, 1969). Так, в ситуации оценки наступления событий, относительно знакомых и имеющих низкую угрозу жизни, их вероятность оценивается высоко (к примеру, вероятность заболеть гриппом). В ситуациях с большой угрозой жизни, оценки вероятности наступления события занижаются (к примеру, вероятность погибнуть в автокатастрофе) (Lichtenstein с соавт., 1978; Sjoberg, 2000).

В ситуациях с низкой частотой повторения, которые являются незнакомыми и угрожающими, индивиды стремятся сильно преувеличивать риск личной угрозы.

Когнитивная функция оценки риска является активным, многомерным процессом. Известно, что на оценку риска влияют такие переменные как: предшествующий жизненный опыт, личностные особенности, копинг-стратегии, социальные и демографические факторы (Creamer с соавт., 2005; Ehlers, Clark, 2000; Ginsburg с соав. 2002; Folkman с соавт., 1986; March, 2003).

В исследовании Словика выделено два фактора, которые влияют на оценку риска: страх и непредсказуемость события (Slovic, 1987). Он обнаружил, что события, имеющие высокие значения по шкалам страх и непредсказуемость, имели большую субъективную оценку вероятности наступления.

Таким образом, сочетание оценки вероятности риска и специфика восприятия информации о терактах обуславливают у уязвимой части населения развитие психопатологических признаков, что позволяет отнести террористическую угрозу к категории психологических стрессоров. Специфическими особенностями данного стрессора являются:

Во-первых, угроза жизни относится к будущему человека и формируется, как правило, после того как человек стал жертвой или свидетелем терактов и их последствий.

Второй отличительной характеристикой террористической угрозы является то, что время, место и тип теракта невозможно предсказать (сложность прогнозирования теракта). Именно непредсказуемость, с точки зрения возможности или момента наступления, масштаба воздействия теракта, оказывает угнетающее влияние на психику человека.

Третья особенность проявляется в бескомпромиссном характере терактов, т.е. человек осознает, что у него нет возможностей (информационных), которые могли бы предупредить нависшую над ним угрозу.

Четвертая характеристика состоит в том, что человек начинает осознавать свою личную уязвимость перед террористическим актом. Происходит осознание того, что теракт может прервать жизнь любого человека.

Пятой характеристикой является резкий выход террористических действий за пределы нормы привычных действий и состояний.

Шестой особенностью является то, что эта угроза при всей её мощности исходит от людей.

 

ПРЕДИКТОРЫ РАЗВИТИЯ ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКОЙ СИМПТОМАТИКИ У КОСВЕННЫХ ЖЕРТВ ТЕРАКТОВ

Вопрос по определению предикторов развития психопатологический симптоматики у косвенных жертв терактов является не менее важным, чем вопрос определения последствий. В многочисленных исследованиях показано, что к числу предикторов ПТСР в случае с жертвами терактов относятся два и более предшествующих травматических события, приступы паники на протяжении или в короткое время после теракта, проживание на территории в непосредственной близости к месту теракта, потеря имущества в результате теракта (Galea с соавт., 2002).

В кросс-культурном исследовании евреев и арабов показано, что такие факторы, как «пол», «этническая и религиозная принадлежность» были значимыми предикторами сопротивляемости (resistance) психологическому воздействию террористической угрозы (Hobfoll, 2009). У респондентов мужского пола, евреев и светски образованных людей (скорее, чем традиционно религиозных) был выявлен более высокий уровень сопротивляемости. Высокий уровень дохода и образования, меньшие психологические и материальные потери так же были связаны с более высокой сопротивляемостью. У арабских респондентов выявлены низкий уровень значений жизнестойкости, а так же высокий уровень этнической уязвимости арабского меньшинства при столкновении с травмой и массовыми несчастными случаями (Galea с соавт., 2002; Norris с соавт., 2002). Авторы исследования объясняют полученные данные тем, что арабы в Израиле в отличие от евреев исторически подвергались дискриминации и не полностью ассимилировались в израильское общество (Smooha, 2004).

По данным Р. Егуда с соавт. у некоторой части людей есть склонность к развитию длительной психопатологии под воздействием террора, но в основном у людей проявляются только временные симптомы, которые длятся в течение нескольких недель или месяцев(Yehuda, 2005). Наиболее общий ответ жителей Нью-Йорка на события 9/11 может быть описан так: люди были обеспокоены в первые недели, но позже беспокойство прошло. Длительные симптомы ПТСР проявились у тех, кто был охвачен интенсивными острыми состояниями во время травматического события (например, перетравматические диссоциации, панические расстройства или эмоциональный дистресс). Вероятность возникновения ПТСР также связана с оценкой уровня опасности. До сих пор неясно до какой степени влияют на посттравматическую симптоматику факторы риска (к примеру, существующая ранее психопатологическая симптоматика, предшествующие травматические события, случаи психопатологии, включая ПТСР и панические расстройства, низкий IQ и когнитивные факторы риска, существующие ранее черты индивидуальности, такие как нейротизм), но, по-видимому, эти факторы риска более релевантны в ситуациях, когда риск угрозы жизни был менее серьезен. Посттравмирующие факторы риска, такие как отсутствие социальной поддержки, также, являются важными предикторами психопатологии, но степень, до которой они оказывают влияние, в настоящее время неизвестна.

Боскарино с соавт. провели исследование факторов риска возникновения и развития ПТСР, включая отсроченное, устойчивое и ослабевающее ПТСР после воздействия травматического события – террористических актов в МТЦ (Boscarino, 2005). Они опросили 2368 респондента через год после терактов и по полученным данным оценивались изменения в текущем статусе ПТСР по критериям DSM-IV. Все респонденты были разделены на подгруппы по критерию жизнестойкости:

1 группа:  «жизнестойкие» (отсутствие ПТСР непосредственно после терактов и спустя 1 год после них),

2 группа:  респонденты, у которых симптомы ПТСР возникли непосредственно после терактов и отсутствовали через 1 год после них,

3 группа:  респонденты с отсроченным началом ПТСР (отсутствие признаков ПТСР непосредственно после терактов и развитие признаков ПТСР через 1 год после них)

4 группа  респондентов с хроническим ПТСР (симптомы ПТСР были выделены непосредственно после терактов и сохранились через 1 год после них).

Сравнение респондентов первой и второй групп показало, что более вероятно ПТСР развивалось у женщин, у людей с большим количеством предшествующих негативных жизненных событий, имеющих в анамнезе до терактов депрессивное расстройство. В третью группу респондентов чаще попадали жители латиноамериканского этноса, рожденные методом ЭКО, респонденты с низким уровнем самооценки. Психологический профиль группы с хроническим ПТСР сходен с профилем группы респондентов с отсроченным началом: был отмечен высокий уровень переживаний террористической угрозы, а так же в анамнезе до терактов – депрессивное расстройство.

Кроме того, анализ данных группы с отсроченным началом ПТСР и хроническим ПТСР показал, что посттравматическая симптоматика связана с полом (у женщин выше), с возрастом (у молодежи выше), с низким уровнем самооценки и социальной поддержки, высоким уровнем переживаний террористической угрозы, количеством предшествующих травматических событий и наличием в анамнезе до терактов депрессивного расстройства.

По результатам лонгитюдного исследования последствий теракта 9/11 Сильвера с соавт. показано, что высокий уровень выраженности симптомов ПТСР был связан с полом (у женщин выше), с супружеским статусом (у респондентов в разводе выше), а так же с наличием в анамнезе до событий 11 сентября депрессивного или тревожного расстройства, с физиологическим заболеванием, с интенсивностью переживания терактов и ранним снижением копинговых стратегий (избегание, отрицание, саморазрушение) (Silver, 2002). Кроме этого, уровень дистресса был связан со значимостью потерь от терактов и копинговыми стратегиями (отрицание, избегание).

Таким образом, учитывая количество и качество предикторов развития психопатологической симптоматики у косвенных жертв терактов, можно предполагать, что психологические последствия воздействия угрозы терроризма способны принять характер психической эпидемии. Именно поэтому для специалистов очевидна острая актуальность фундаментальных клинико-психологических исследований, направленных на изучение индивидуальных особенностей субъективно-личностного переживания угрозы террора.

Группа отечественных психологов лаборатории психологии посттравматического стресса ИП РАН под руководством Н. В. Тарабриной провела комплексное теоретико-эмпирическое исследование психологических последствий, возникающих в результате стрессового воздействия информационных сообщений о террористических актах в СМИ (теле- и радио передачами) и других средствах коммуникации в различных регионах РФ (Москва, Чеченская Республика, Забайкалье).

Целью исследования являлось выявление связи между возрастными, половыми и личностными характеристиками переживания террористической угрозы жителями разных регионов РФ (косвенными жертвами), вызванного прямой и последующей трансляцией терактов в СМИ, и дистанцированностью от места произошедших террористических актов.

В данной статье нам представляется важным рассмотрение одной из частных задач данного исследования: выявление взаимосвязей психологических характеристик личности (тревожность, экстраверсия/интроверсия, нейротизм), признаков посттравматического стресса с интенсивностью переживания террористической угрозы. В исследовании проверялась гипотеза о том, что у уязвимой части населения (тревожные, эмоционально-неустойчивые, внушаемые люди) под воздействием прямых теле- и аудиотрансляций, освещающих теракты, может возникнуть специфический эмоционально-когнитивный комплекс – переживание террористической угрозы (ТУ), который сопряжен с признаками посттравматического стресса (ПТС).

Выборка испытуемых (n=494) состояла из трех групп: 1-ая группа обследована в Москве, n=288; 2-ая группа – жители Чеченской Республики, n=73; 3-я группа – респонденты Забайкалья, n=131.

В исследовании был использован следующий комплекс методик: опросник переживания террористической угрозы (ОПТУ-50), специально разработанный и апробированный для измерения интенсивности переживания ТУ (Tarabrina с соавт., 2006; Быховец, 2008; Тарабрина, Быховец, 2010), Миссисипская шкала (гражданский вариант), (MS, Mississippi Scale), шкала реактивной и личностной тревожности Спилбергера-Ханина (ШЛРТ), опросник оценки выраженности психопатологической симптоматики (SCL-90-R, Symptom Check List-90-Revised), личностный опросник (адаптированный вариант методики Айзенка) (Eysenk Personality Inventory, EPI), опросник травматических ситуаций (Life Experience Questionnairry, LEQ).

В результате исследования на всей выборке было выявлено, что на интенсивность переживания террористической угрозы оказывает влияние такой фактор как нейротизм. Однофакторный дисперсионный анализ ANOVA показал статистическую достоверность влияния уровня нейротизма на выраженность переживания угрозы. При проверке соотношения совместного вклада экстраверсии/интроверсии и нейротизма в выраженность переживания террористической угрозы показано, что только нейротизм вносит вклад в выраженность переживания террористической угрозы, т.к. лица с высоким нейротизмом (холерики и меланхолики) отличаются от сангвиников и флегматиков по показателю ОПТУ (Быховец, 2008).

Для проверки гипотезы о психотравмирующем воздействии террористической угрозы был проведен корреляционный анализ между показателем интенсивности признаков ПТС (измеряемый по MS), психопатологической симптоматикой (измеряемой по шкалам SCL-90-R) и показателем ОПТУ на всей выборке (n = 494). Использовался коэффициент корреляции Спирмена (rs). Установлено, что уровень переживания террористической угрозы (показатель ОПТУ) достоверно взаимосвязан со всеми шкалами методики SCL-90-R, которая определяет выраженность психопатологической симптоматики (рис.1). Также уровень переживания террористической угрозы (показатель ОПТУ) коррелирует с показателем по MS (rs = 0.32; р = 0.045).

 

 

Примечание: * р<0.05; ** p <0.01; ***p<0.001

 

MS – показатель по Миссисипской шкале, Шкалы опросника SCL-90-R: SOM – соматизация, O-C – обсессивно-компульсивные расстройства, INT – межличностная сензитивность, DEP – депрессия, ANX – тревожность, HOS – враждебность, PHOB – фобическая тревожность, PAR – паранойяльные симптомы, PSY – психотизм, GSI – общий индекс тяжести, PSDI – индекс наличного симптоматического дистресса.

Рис. 1.  Корреляционная  плеяда  общего  балла ОПТУ  с общим баллом MS  и шкалами SCL-90-R

 

Полученные данные полностью подтверждают связь сопряженности между переживанием угрозы теракта, психопатологическими признаками и признаками ПТС.

Анализ взаимосвязей между показателями уровня реактивной (rs=0,33; р=0.000) и личностной (rs=0,38; р=0.000) тревожности с переживанием угрозы терактов показывает, что повышенный уровень тревожности сопряжен с антиципирующими мыслями об угрозе терактов и связанными с ними эмоциями страха, отчаяния, беспомощности и гнева.

Информационные сообщения о террористических актах в СМИ и других средствах коммуникации могут быть рассмотрены как психотравмирующие стрессоры, способные привести к развитию признаков посттравматического стресса у косвенных жертв.

Для проверки этого предположения была выделена группа респондентов («ПТС»), показатели которой по Миссисипской шкале (гражданский вариант) соответствуют клинической картине посттравматического стрессового расстройства, и группа респондентов, у которых признаки посттравматического стресса не выражены («Нет ПТС»).

В качестве критерия для выделения групп использовались низкие и высокие оценки по общему баллу MS. Нижний квартиль распределения MS включал оценки от 48 до 68 баллов (М=62,512; SD=4,575), а верхний – от 90 до 131 (М=102,597; SD=10,988). Респонденты, набравшие по MS от 68 до 90 баллов вошли в группу «Частичный ПТС» (М=79,35; SD=5,838), т.е. у них наблюдаются отдельные признаки посттравматического стресса.

В соответствии с полученными результатами, выборка была разделена на 3 подгруппы: 1 подгруппа «ПТС» – 123 испытуемых (24,898 %); 2 подгруппа «Частичный ПТС» – 237 испытуемых (47,975 %); 3 подгруппа «Нет ПТС» – 134 испытуемых (27,125 %).

При сравнении результатов целого ряда исследований с использованием методики «Миссисипская шкала» на различных контингентах испытуемых (профессионалов, род деятельности которых связан с постоянным риском для здоровья и жизни, а также ветеранов войны в Афганистане, ликвидаторов последствий на ЧАЭС, беженцев) (Тарабрина с соавт., 1992, 1994, 1996, 1997) с полученными в данном исследовании значениями показателя MS группы «ПТС» видно, что средние значения по MS (гражданский вариант) группы «ПТС» (М=102,58) соответствуют средним значениям по MS группы беженцев с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) (М=105,14) и группы ликвидаторов с ПТСР (М=99,44).

Сравнивались средние значения показателя ОПТУ между выделенными группами «ПТС», «Частичный ПТС» и «Нет ПТС». Для сравнения применялся непараметрический критерий Манна-Уитни (таб. 1).

Таблица 1.

Сравнение средних значений показателя ОПТУ по группам «ПТС», «Частичный ПТС»
и «Нет ПТС» (критерий Манна-Уитни)

Обозначения: m – медиана, М – мода, R – размах, D – дисперсия, U – значение критерия Манна-Уитни, р – уровень значимости.

 

Статистически значимые различия в уровне выраженности значений общего балла ОПТУ имеет группа «ПТС» со значениями по этому показателю у групп «Нет ПТС», «Частичный ПТС». Отсюда следует, что у испытуемых группы «ПТС» интенсивность переживания угрозы теракта выше, чем у респондентов с единичными признаками ПТС или отсутствием таковых.

Полученный результат подтверждают данные корреляционного анализа между показателями признаков ПТС и уровнем переживания террористической угрозы в выделенных группах (табл. 2).

Таблица 2.

Значения коэффициентов корреляции между показателем ОПТУ и уровнем ПТС группах «ПТС», «Частичный ПТС» и «Нет ПТС»

 

В таблице 2 представлены данные о том, что статистически значимые связи между уровнем переживания террористической угрозы и признаками ПТС получены только в группах респондентов с высоким и средним уровнем выраженности признаков ПТС.

Таким образом, можно выделить две контрастные группы, которые различаются как по уровню выраженности признаков ПТС, так и по сопряженным с ним уровнем переживания угрозы теракта.

Одна из выделенных групп («ПТС») может быть определена как неустойчивая к воздействию такого стрессора как информация о террористических актах, в то время как у другой («Нет ПТС»), возможно, выражена так называемая «жизнестойкость» (resilience), т.е. психика этих людей оказалась устойчивой к психотравмирующему воздействию картин терактов в СМИ.

Респонденты, имеющие высокую интенсивность симптомов ПТС, остро переживают потенциальную угрозу терактов, т.е. переживание угрозы терактов вносит вклад в развитие ПТС. Для проверки этого предположения был проведен однофакторный дисперсионный анализ ANOVA. Разделение по группам проводили по выраженности показателя ОПТУ: первая группа представлена респондентами, которые имеют значения показателя ОПТУ меньше 121 балла (М=103,22; SD=15,09); вторая – респондентами, значение показателя ОПТУ которых больше или равно 121, но меньше 153 баллов (М=137; SD=9,3); третья – респондентами, которые имеют значения показателя ОПТУ больше или равно 153 баллам (М=166,08; SD=12,08). Для разделения выборки по выраженности показателя ОПТУ использовался расчет верхнего и нижнего квартилей (Наследов, 2004).

Результаты подтверждают гипотезу: выраженность переживания угрозы теракта статистически достоверно связана с выраженностью признаков посттравматического стресса.

Согласно одному из ведущих критериев в диагностическом руководстве диагноза «посттравматическое стрессовое расстройство»: ПТСР возникает в результате воздействия на человека травматических событий, связанных с гибелью или серьезными ранениями людей, или с возможной угрозой такой гибели или ранений (Тарабрина, 2003). При этом человек, переживший подобные травматические события, может быть как свидетелем страданий других лиц, так и жертвой происходящего. На основании проведенного исследования можно утверждать, что переживание террористической угрозы, которое формируется в результате информационных сообщений о терактах в СМИ и других источниках информации, сопряжено с высоким уровнем признаков ПТС, что позволяет относить феномен террористической угрозы к числу травматических стрессоров.

Показано, что переживание террористической угрозы сопряжено с негативными эмоциями, высоким уровнем тревоги, повышенной бдительностью, снижением адаптационных возможностей поведения, соматическим дискомфортом, с вегетативными проявлениями и т.д. Эмоционально нестабильные, интровертированные индивиды, склонные к переживанию отрицательных эмоций, страдающие от различных проявлений психопатологической симптоматики, в большей степени подвержены интенсивному переживанию угрозы теракта.

Результаты данного исследования подтверждают, что угроза терактов значительно влияет на психическое здоровье населения. Развитию психопатологических реакций на террористическую угрозу в большей степени подвержены люди с низкой стресс-устойчивостью. Указанные связи имеют двунаправленный характер: психологическая устойчивость влияет на интенсивность переживаний угрозы терактов и наоборот.

В этой связи особо актуальной представляется проблема адаптационных механизмов и их связи с психологическим благополучием личности. Вслед за Т. Д. Шевеленковой и П. П. Фесенко под психологическим благополучием мы подразумеваем интегральный показатель степени направленности человека на реализацию основных компонентов позитивного функционирования, а также степени реализации этой направленности, субъективно выражающейся в ощущении счастья, удовлетворенности собой и собственной жизнью (Шевеленкова с соавт., 2005). Конструктивные способы реагирования на террористическую угрозу приводят к ощущению возможности контролировать окружающий мир. Поиск ресурсов преодоления интенсивных переживаний террористической угрозы представляет собой остроактуальную социально-значимую проблему психологии. Нами предприняты попытки определения таких ресурсов. В рамках проведенного исследования при изучении половых различий во взаимосвязи переживания угрозы теракта с нейротизмом и экстраверсией/интроверсией получены данные о том, что значимые связи между ОПТУ и экстраверсией/интроверсией выявлены только в группе женщин, причем знак коэффициента корреляции отрицательный, т.е. для женщин с высокой интроверсией характерны более высокие значения переживания угрозы теракта. Высоким значениям нейротизма соответствуют высокие значения показателя ОПТУ как в группе мужчин, так и в группе женщин (таб. 3).

Таблица 3.

Значения коэффициентов корреляции между показателем ОПТУ и показателями нейротизма и экстраверсии/интроверсии в группах мужчин и женщин

 

Выявленная связь между показателями ОПТУ и экстраверсии/интроверсии в группе женщин, возможно, свидетельствует о том, что экстраверсия для женщин является некоторым «психологическим ресурсом». Экстравертированные женщины более устойчивы к угрозе теракта.

По данным литературы степень удовлетворенности собственной жизнью и мотивационная направленность личности так же могут являться ресурсами совладания с переживаниями угрозы теракта, поэтому в настоящее время изучение взаимосвязи данных переменных продолжается.

 

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Подводя итоги теоретического обзора литературы и эмпирического исследования по проблеме психологических последствий воздействия террористических актов на психику человека (переживания террористической угрозы), со всей определенностью можно утверждать, что эта проблема относится к числу остроактуальных, социально релевантных, междисциплинарных и затрагивающих самые сущностные основы человеческого бытия. Борьба с терроризмом, безусловно, относится к компетенции властных структур. Однако ещё Т. Манн в начале прошлого века писал о том, что «вопросы человеческого бытия никогда и нигде не будут решены политически, но только духовно-морально…» (Манн, 2008).

В настоящее время терроризм изучают представители практически всех гуманитарных наук, и психология среди них занимает ведущее место, поскольку, как показывают наши исследования, переживания террористической угрозы у определенной группы населения (уязвимой, эмоционально нестабильной, внушаемой) могут вызывать различные формы психической дезадаптации, что в целом ведет к ухудшению психического здоровья нации, а, следовательно, к снижению психологической безопасности отдельных индивидуумов.

 

    Литература

  1. Быховец Ю. В. Представления о террористическом акте и переживание террористической угрозы жителями разных регионов РФ: дис. … канд. психол. наук: 19.00.13 / Ю. В. Быховец. – М., 2007. – 129 с.
  2. Быховец Ю. В. Психологическая оценка переживания террористической угрозы: метод. рекомендации / Ю. В. Быховец, Н. В. Тарабрина. – М.: ИП РАН, 2010. – 84 с.
  3. Вельтищев Д. Ю. Острые стрессовые расстройства и депрессивные реакции у пострадавших от террористического акта в Беслане / Д. Ю. Вельтищев, Г. С. Банников, А. Ю. Цветков // Социальная и клиническая психиатрия. – 2005. – Т. 15, № 2, вып. 2. – С. 11-17.
  4. Галахов С. С. Криминальные взрывы. Основы оперативно-розыскной деятельности по борьбе с преступлениями террористического характера / С. С. Галахов. – М.: Экзамен, 2002. – 288 с.
  5. Гурьянова Т. Вирус страха. Случайной жертвой может стать каждый / Т. Гурьянова // Версия. – 2001. – № 12(136). – С. 26.
  6. Дуканов О. М. Организация и правовые основы деятельности правоохранительных органов в борьбе с терроризмом: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.11 / О. М. Дуканов. – Рязань, 2004. – 234 с.
  7. Ениколопов С. Н. Терроризм и агрессивное поведение / С. Н. Ениколопов // Национальный психол. журнал / МГУ. – 2006. – Ноябрь. – С. 28-32.
  8. Задачи кризисной службы в оказании помощи пострадавшим в случае террористического акта / О. Е. Кашкарова, М. В. Семенова Тян-Шанская [и др.] // Психология и психопатология терроризма. Гуманитарные стратегии антитеррора: сборник статей / под ред. М. М. Решетникова. – СПб.: Восточно-Европ. Ин-т Психоанализа, 2004. – С. 156-162.
  9. Кекелидзе Е. И. Психиатрия чрезвычайных ситуаций / Е. И. Кекелидзе // Фармакотерапия в неврологии и психиатрии. – М., 2002. – С. 159-174.
  10. Кольцова В. А. Психологическая наука в борьбе за мир: задачи и направления исследований / В. А. Кольцова, Т. А. Нестик, В. А. Соснин // Психол. журнал. – 2006. – Т. 27, № 5. – С. 5-15.
  11. Коханов В. П. Особенности психических расстройств у пострадавших при террористическом акте в г. Буденновске / В. П. Коханов, В. В. Крюков, Н. Д. Кибрик // Медицина катастроф. – 1995. – № 3-4. – С. 64-67
  12. Манн Т. Путь на Волшебную гору / Т. Манн. – М.: Вагриус, 2008. – 78 с.
  13. Моксина С. В. Терроризм: криминологические и уголовно-правовые аспекты: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.08 / С. В. Моксина. – СПб, 2003. – 222 с.
  14. Наследов А. Д. Математические методы психологического исследования. Анализ и интерпретация данных: учеб. пособие / А. Д. Наследов. – СПб.: Речь, 2004. – 388 с.
  15. Ольшанский Д. В. Психология террора / Д. В. Ольшанский. – Екатеринбург: Деловая книга; М.: Академический проект, 2002. – 320 с.
  16. Организация ликвидации медико-санитарных последствий биологических, химических и радиационных террористических актов: практич. руководство / Г. Г. Онищенко, А. А. Шапошников [и др.]. – М.: ВЦМК «Защита», 2005. – 328 с.
  17. Панарин И. Информационная война и мир / И. Панарин, Л. Панарина. – М.: Олма-Пресс, 2003. – 384 с.
  18. Портнова А. А. Индигенный конфликт: неблагоприятный тип отсроченного массового реагирования на тяжелый эмоциональный стресс / А. А. Портнова // Журнал неврологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. – 2006. – № 2. – С. 13-16.
  19. Посттравматические стрессовые нарушения у участников ликвидации последствий аварии на ЧАЭС / Н. В. Тарабрина, Е. О. Лазебная [и др.] // Чернобыльский след: медико-психол. последствия радиационного воздействия. – М.: Вотум, 1992. – С. 192-237.
  20. Практикум по психологии посттравматического стресса / под ред. Н. В. Тарабриной. – СПб.: Питер, 2001. – 272 с. – (Практикум по психологии).
  21. Психофизиологическая реактивность у ликвидаторов аварии на ЧАЭС / Н. В. Тарабрина, Е. О. Лазебная [и др.] // Психол. журнал. – 1996. – Т. 17, № 2. – С. 30-44.
  22. Соснин В. А. Психологи о терроризме / В. А. Соснин // Психол. журнал. – 1995. – Т. 16, № 4. – С. 37-48.
  23. Тарабрина Н. В. Психологические особенности посттравматических стрессовых состояний у ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС / Н. В. Тарабрина, Е. Щ. Лазебная, М. Е. Зеленова // Психол. журнал. – 1994. – Т. 15, № 5. – С. 67-77.
  24. Тарабрина Н. В. Психологические характеристики лиц, переживших военный стресс / Н. В. Тарабрина, Е. О. Лазебная, М. Е. Зеленова // Труды ИП РАН. – М., 1997. – Т. 2. – С. 254-262.
  25. Тарабрина Н. В. Посттравматическое стрессовое расстройство у ветеранов-инвалидов (участников боевых действий) / Н. В. Тарабрина // Клиническая психология: хрестоматия / сост. и общ. ред. Н. В. Тарабриной. – СПб.: Питер, 2000. – 352 с.
  26. Тарабрина Н. В. Посттравматический стресс: междисциплинарные аспекты изучения / Н. В. Тарабрина // Психология: Современные направления междисциплинарных исследований: материалы науч. конференции, посвящ. памяти член-корреспондента РАН А. В. Брушлинского (8 окт. 2002 г.) / под ред. А. Л. Журавлева, Н. В. Тарабриной. – М.: Изд-во ИП РАН, 2003. – С. 55-66.
  27. Тарабрина Н. В. Психологические последствия террористических актов / Н. В. Тарабрина // Мировое сообщество против глобализации, преступности и терроризма: материалы 2-й Москов. Междунар. конференции (20-21 янв. 2003 г.). – М., 2004. – С. 212-215.
  28. Тарабрина Н. В. Психотравмирующее воздействие террористической угрозы / Н. В. Тарабрина, Ю. В. Быховец // Материалы XIV съезда Рос. общества психиатров (15-18 нояб. 2005 г.). – М., 2005. – С. 158.
  29. Тарабрина Н. В. Эмпирическое исследование представлений о террористических актах / Н. В. Тарабрина, Ю. В. Быховец // Тенденции развития современной психологической науки: тез. юбилейной науч. конференции (31 янв. – 1 февр. 2007 г.) / под ред. А. Л. Журавлева, В. А. Кольцовой. – М.: ИП РАН, 2007. – С. 376-378.
  30. Тарабрина Н. В. Инвариантные составляющие образа теракта у респондентов различных регионов России / Н. В. Тарабрина, О. А. Ворона, Ю. В. Быховец // Гражданское общество: история и современность: сборник статей: в 2 ч. / Забайкальский гос. гуманитар. – пед. ун-т. – Чита, 2007. – Ч. 2. – C. 144-149.
  31. Тарабрина Н. В. Переживание террористической угрозы жителями Москвы: эмпирическое исследование / Н. В. Тарабрина, Ю. В. Быховец // Психологические проблемы семьи и личности в мегаполисе: тез. первой междунар. науч.-практич. конференции (13-14 нояб. 2007 г.). – М., 2007. – С. 119-123.
  32. Тарабрина Н. В. Исследование представлений о террористическом акте у респондентов Москвы, Чеченской Республики и Забайкалья / Н. В. Тарабрина, Ю. В. Быховец // Психология – будущему России: материалы IV съезда Рос. психол. общества (18-21 сент. 2007 г.). – Ростов н/Д. – С. 124.
  33. Тарабрина Н. В. Представления о теракте у населения различных регионов России / Н. В. Тарабрина, О. А. Ворона, Ю. В. Быховец // Психол. журнал. – 2007. – Т. 28, № 6. – С. 40-50.
  34. Уровни субъективно-личностного восприятия и переживания «невидимого» стресса / Н. В. Тарабрина, Е. О. Лазебная [и др.] // Гуманитар. наука в России: Соровские лауреаты: материалы Всерос. конкурса науч.-исследоват. проектов в области гуманитар. наук 1994 г. Психология, философия. – М., 1996. – С. 213-220.
  35. Шевеленкова Т. Д. Психологическое благополучие личности (обзор основных концепций и методика исследования) / Т. Д. Шевеленкова, П. П. Фесенко // Психол. диагностика. – 2005. – № 3. – С. 95-129.
  36. Ястребов В. С. Терроризм и психическое здоровье (масштаб проблемы, толерантность населения, организация помощи) / В. С. Ястребов // Журнал неврологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. – 2004. – № 6. – С. 4-8.
  37. A national survey of stress reactions after the September 11, 2001 terrorist attacks  /  M. A. Schuster,  B. D. Stein [et al.]  // New England Journal of Medicine. – 2001. – Vol. 345. – P. 1507-1512.
  38. A survey of New Yorkers after the Sept.11, 2001, terrorist attacks / L. E. Delisi, A. Maurizio [et al.] // American Journal of Psychiatry. – 2001. – Vol. 160. – P. 780-783.
  39. Aasim I. Padela. The Association of Perceived Abuse and Discrimination After September 11, 2001, With Psychological Distress, Level of Happiness, and Health Status Among Arab Americans / I. Padela Aasim, M. Heisler // American Journal of Public Health. – 2010. – Feb. – Vol. 100, issue 2. – P. 284-291.
  40. Apolone G. Post traumatic stress disorder (letter) / G. Apolone, P. Mosconi, C. La Vecchia // New England Journal of Medichine. – 2002. – Vol. 346. – P. 1495.
  41. Appraisal, coping, health status, and psychological symptoms / S. Folkman, R. S. Lazarus [et al.] // Journal of Personality and Social Psychology. – 1986. – Vol. 50. – P. 571-579.
  42. Arab American Institute. Arab American demographics. Available at: http://www.aaiusa.org/arab-americans/22/demographics. Accessed November 4, 2009.
  43. Bleich A. Exposure to terrorism, stress-related mental health symptoms, and coping behaviors among a nationally representative sample in Israel / A. Bleich, M. Gelkopf, Z. Solomon // JAMA. – 2003. – August 6. – Vol. 290(5). – P. 612-620.
  44. Boscarino J. A. PTSD onset and course following the World Trade Center disaster: findings and implications for future research / J. A. Boscarino, R. E. Adams // Soc Psychiatry Psychiatr Epidemiol. – 2009. – October. – Vol. 44(10). – P. 887-898.
  45. Bonanno G. A. Resilience in the face of potential trauma / G. A. Bonanno // Current Directions in Psychological Science. – 2005. – Vol. 14. – P. 135-138.
  46. Bureau of Transportation Statistics (BTS), Office of Airline Information: Annual Retrieved http://www.bts.gov/programs/airline_information/air_carrier_traffic_statistics/airtraffic/annual/1981-2001.html
  47. Creamer M. Psychopathology following trauma: The role of subjective experience / M. Creamer, A. C. McFarlane, P. Burgess // Journal of Affective Disorders. – 2005. – Vol  86. – P. 175-182.
  48. Ehlers A. A cognitive model of posttraumatic stress disorder / A. Ehlers, D. Clark // Behaviour Research and Therapy. – 2000. – Vol. 38. – P. 319-345.
  49. Enhancing their likelihood for a positive future: The perspective of inner-city youth / K. R. Ginsburg, P. M. Alexander [et al.] // Pediatrics. – 2002. – Vol. 109. – P. 1136-1142.
  50. Galea S. Posttraumatic stress disorder in the general population after mass terrorist incidents: Considerations about the nature of exposure / S. Galea, H. Resnick // CNN Spectrums. – 2005. – Vol. 10. – P. 107-115.
  51. Gender differences in posttraumatic stress disorder among primary care patients after the World Trade Center attack of September 11, 2001 / M. M. Weissman, Y. Neria [et al.] // Gender Medicine. – 2005. – Vol. 2. – P. 76-87.
  52. Grieger T. A. Posttraumatic stress disorder, alcohol use and perceived safety after the terrorist attack on the Pentagon / T. A. Grieger, C. S. Fullerton, R. J. Ursano // Psychiatric Service. – 2003. – Vol. 54, № 10. – P. 1380-1382.
  53. Increased use of cigarettes, alcohol, and marijuana among Manhattan residents after the September 11-th terrorist attacks / D. Vlahov, S. Galea [et al.] // American Journal of Epidemiology. – 2002. – Vol. 155. – P. 988-996.
  54. Is Television Traumatic? Dreams, Stress, and Media Exposure in the Aftermath of September 11, 2001 / R. Propper, R. Stickgold [et al.] // Psychological Science. – 2001. – Vol. 18, N. 4. – P. 334-340.
  55. Judged frequency of lethal events / S. Lichtenstein, P. Slovic [et al.] // Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory. – 1978. – Vol. 4. – P. 551-578.
  56. Lindy J. D. Counter transference and disaster psychiatry: From Buffalo Creek to 9/11 / J. D. Lindy, D. C. Lindy // Psychiatric Clinics of North America. – 2004. – Vol. 27. – P. 571-587.
  57. March J. S. Acute stress disorder in youth: A multivariate prediction model / J. S. March // Biological Psychiatry. – 2003. – Vol. 53. – P. 809-816
  58. Nationwide longitudinal study of psychological responses to September 11 / R. C. Silver, E. A. Holman [et al.] // Journal of  the  American  Medical  Association.  – 2002.  –  Vol. 288. – P. 1235-1244.
  59. North C. S. Research on the mental health effects of terrorism / C. S. North, B. Pfefferbaum // JAMA. – 2002. – Vol. 288. – P. 633-636.
  60. Pangi R. After the Attack: The Psychological consequences of Terrorism / R. Pangi: www.esdp.org
  61. Pathological Responses to Terrorism/ R. Yehuda, R. Bryant [et al.]. – http://www.reuters.com/article/latestCrisis/idUSN03327749, 2009.
  62. Peritraumatic reactions associated with the World Trade Center disaster / D. Simeon, J. Greenberg [et al.] // American Journal of Psychiatry. – 2001. – Vol. 160. – P. 1702-1705.
  63. Prevalence and psychological correlates of complicated grief among bereaved adults 2.5-3.5 years after the 9/11 attacks / Y. Neria, R. Gross [et al.] // Journal of Traumatic Stress.
  64. Psychological sequelae of the September 11 terrorist at tacks in New York City / S. Galea, J. Ahern [et al.] // New England Journal of Medicine. – 2002. – 346. – P. 982-987.
  65. Psychological and behavioural reactions to the bombings in London on 7 July 2005: Cross sectional survey of a representative sample of Londoners / G. J. Rubin, C. R. Brewin [et al.] // British Medical Journal. – 2005. – Vol. 331. – P. 606.
  66. Psychological reactions to terrorist attacks: findings from the national study of American's reactions to September 11 / W. E. Schlenger, J. M. Caddell [et al.] // JAMA. – 2002. – Vol. 288. – P. 581-588.
  67. Public perceptions of the threat of terrorist attack in Australia and anticipated compliance behaviors / G. Stevens, M. Taylor [et al.] // Aust N Z J Public Health. – 2009. – August. – Vol. 33(4). – P. 339-46.
  68. Ray M. Reactions of Indian Adolescents to the 9/11 terrorist attacks / M. Ray, P. Malhi // The Indian Journal of Pediatrics. – 2005. – Vol. 72(3). – P. 217-221.
  69. Ropeik D. The consequences of fear / D. Ropeik // European Molecular Biology Organization Reports. – 2004. – Vol. 5. – P. 56-60.
  70. Rosenheck R. Post-September 11 Admission Symptoms and Treatment Response Among Veterans With Posttraumatic Stress Disorder / R. Rosenheck, A. Fontana // Psychiatr Serv. – 2003. – Decembre. – Vol. 54. – P. 1610-1617.
  71. 60,000 disaster victims speak: Part I. An empirical review of the empirical literature, 1981-2001 / F. H. Norris, M. J. Friedman [et al.] // Psychiatry: Interpersonal and Biological Processes. – 2002. – Vol. 65(3). – P. 207-239.
  72. Sjoberg L. Factors in risk perception / L. Sioberg // Risk Analysis. – 2000. – Vol. 20. – P. 1-11.
  73. Slovic P. Perception of risk / P. Slovic // Science. – 1987. – April 17. – Vol. 236. – P. 280-285.
  74. Smooha S. Index of Jewish-Arab relations in Israel / S. Smooha. – Haifa, Israel: University of Haif, 2004.
  75. Sowby F. D. Radiation and other risks / F. D. Sowby // Health Physics. – 1965. – Vol. 11. – P. 879-887.
  76. Speckhard A. Acute Stress Disorder in Diplomats, Military and Civilian Americans Living Abroad Following the September 11 th Terrorist Attacks on America / A. Speckhard // Professional Psychology: Research & Practice. – 2003. – April. – Vol. 34(2). – P. 151-158.
  77. Speckhard A. Inoculating Resilience to Terrorism: Acute and Posttraumatic Stress Responses in U.S. Military, Foreign & Civilian Serving Overseas After September 11 th. / A. Speckhard // Traumatology. – 2002. – June. – Vol. 8(2). – P. 105-122.
  78. Starr C. Social benefit versus technological risk / C. Starr // Science. – 1969. – September 19. – Vol. 165. – P. 1232-1238.
  79. Strategies for dissemination of evidence-based treatments: Training clinicians after large-scale disasters / R. D. Marshall, L. Amsel [et al.] // In F. H. Norris, S. Galea, M. J. Friedman, P. J. Watson (Eds.) Methods for disaster mental health research. – New York: Guilford Press, 2006. – P. 226-242.
  80. Tarabrina N. V. The Empirical Study of the Terrorist Treat / N. V. Tarabrina, J. V. Bykhovets // Tangled Roots: Social and Psychological Factors in the Genesis of Terrorism. In NATO Security through Science Series. Human and Societal Dynamics. – Ed. by Jeff Victorov. IOS Press: University of Southern California Keck School of Medicine, USA. Oxford, 2006. – Vol. 11. – P. 242-258.
  81. The Status of Muslim Civil Rights in the United States 2005: Unequal Protection. Washington, DC: Council on American-Islamic Relations, 2005.
  82. Torabi M. R. National study of behavioral and life changes since September 11 / M. R. Torabi, D. C. Seo // Health Education Behavior. – 2004. – Vol. 31. – P. 179-192.
  83. Trajectories of resilience, resistance, and distress during ongoing terrorism: the case of Jews and Arabs in Israel / S. E. Hobfoll, P. A. Palmiere [et al.] // Journal of Consult Clin Psychol. – 2009. – February. – Vol. 77(1). – P. 138-148.
  84. Utilization of mental mealth services following the September 11-th terrorist attacks in Manhattan / J. A. Boscarino, S. Galea [et al.] // International Journal of Emergency Mental Health. – New York, 2002. – Vol. 4. – P. 143-155.

 

 

Ссылка для цитирования

Тарабрина Н.В., Быховец Ю.В. Современное состояние психологических исследований террористической угрозы. [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2011. N 5. URL: http://medpsy.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

В начало страницы В начало страницы
Яндекс цитирования Get Adobe Flash player