О динамическом исследовании рисунков
(по материалам шестидесяти лет исследований)

Харди И. (Будапешт, Венгрия)

Харди Иштван –  член научно-редакционного совета журнала «Медицинская психология в России»; –  доктор медицины, доктор философии. E-mail: ihardi@freemail.hu

Аннотация. Динамическое исследование рисунков представляет собой сравнительный анализ последовательных рисунков, с инструкцией для пациента нарисовать человека и животное до, во время и после лечения. Мы отследили и сравнили клинические психопатологические изменения с графической экспрессией, соответствующей динамическому патологическому процессу. Материал, собранный на протяжении 60 лет, состоит из 85 714 рисунков, составляющих 4 710 рисуночных серии, включая длительное наблюдение 454 пациентов на протяжение более чем 10 лет. В отличие от проективно-ассоциативных техник, основное внимание в данном методе уделяется изменениям формальных, динамических элементов и, после этого – содержанию рисунков. Некоторые аспекты нашей оценки включают изменение линий, обеднение – обогащение рисунка, диспропорциональность – пропорциональность, деформацию – гармонию, дефицит – полноту, регресс – прогресс и реинтеграцию. Личностные уровни, отраженные в рисунках, представляют наиболее важную категорию, различные типы рисунков взрослых похожи, но не тождественны рисункам, отражающим фазы детского развития. С помощью личностных уровней, отображенных в сравниваемых рисунках, можно достаточно точно оценить как регресс, так и качество улучшения состояния пациента.

Динамическое исследование рисунков использовалось как в клиниках, так и дневных стационарах и поликлиниках, «художественное ателье» создавалось в соответствие с имеющимися условиями. Метод не требует громоздкого технического оснащения или особых условий, и его можно использовать для оценки патологического и терапевтического состояний и прогресса.

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

Я начал собирать образцы почерков взрослых пациентов с психическими расстройствами, проходящих курс электросудорожной терапии, начиная с 1950 года (Hárdi, 1956, 1962, 2002), раздумывая о том, как можно использовать графологию в психиатрии. Вопрос, который я задавал себе в то время, звучал примерно так: какое влияние ЭСТ оказывает на почерк? В сериях рисунков 100 пациентов до, во время и после терапии были отмечены интересные закономерности (Рис. 1)

Почерк женщины с шизофренией:

Рис. 1. /A/: Перед лечением, после трех сеансов ЭСТ /B/: более примитивный, менее четкий, более размашистый почерк. После шести припадков становится еще более примитивным, дрожащим, атактическим, появляются неожиданные прочерки /C/. Она пишет как первоклассница начальной школы после шести разрядов /D/. После десяти сеансов мы видим детские каракули с отдельными буквами /E/: После терапии почерк пациентки свободен, хорошо оформлен и сбалансирован /F/.

Позже я обратился к анализу рисунков, обнаружив в них несравнимо большие горизонты визуальной экспрессии. Для этого я просил пациентов нарисовать человека и, позже – животное перед каждым терапевтическим вмешательством. Таким образом, после 10-15 сеансов ЭСТ были созданы рисуночные серии (Рис. 2).

Пример рисуночной серии 19-летней девушки с шизофренией:

Рис. 2. Перед ЭСТ она достаточно хорошо нарисовала девочку /A/, к концу терапии появился маленький гоблин, взбирающийся на гриб /B/, а после лечения – типично детский рисунок /C/.

В психофармакологическую эру я продолжил исследования рисунков до, во время и после лечения (Hárdi  1966, 1969, 2002), задавая себе прежний вопрос: как лечение влияет на серии рисунков?

Рис. 3. Пациент с шизофренией, сорокалетний мужчина, изолированный от мира, находился в постели в течение многих лет. За ним ухаживала мать-вдова. Первый же осмотр привел к госпитализации. После лечения в больнице мы начали комбинированное психофармакологическое вмешательство. Пациент был подавлен и избегал общения. Его первый рисунок /A/ в дневном стационаре представлял собой пустое лицо, намеченные прерывистыми линиями конечности. В процессе лечения ему стало лучше, что отразилось в появлении большего количества деталей, однако он прикрыл лицо козырьком кепки /B/. Позже, в результате дальнейшей терапии, он нарисовал более пластичную, менее схематичную фигуру в очках /C/, используя уже непрерывные линии. Его последний рисунок /D/ – идущий мужчина с руками за спиной, с жизнерадостным лицом – был создан в период реабилитации (он работает по 4 часа в сутки). Сейчас пациент чувствует себя хорошо и продолжает работать.

Рис. 4. Женщина 29 лет, вышла замуж за границей, где перенесла несколько психотических эпизодов. После возвращения домой она находилась в состоянии острого шизофренического психоза, о чем свидетельствовали ее рассказы: «муж (оставшийся за границей) имел на нее особые планы…», «…хотел предложить ее кому-то или продать …», «здесь везде «жучки», также как и зарубежом», «стоматолог встроил микрофон ей в зуб», поэтому «если она что-то скажет, вся страна это будет знать». «Мужчины пялятся на ее глаза и гениталии,…возможно, считают ее проституткой…». Бредовые идеи отношения и патологически неверные интерпретации касались сексуальных тем: ее мать носила зеленое платье, пациентка считала, что таким образом «мать намекает ей на цвет (зеленой) травы, и количество мужчин, с которыми она была». Во время беседы в нашем центре она нарисовала женское маскообразное лицо с причесанными по-особому волосами /A/. В процессе лекарственной терапии ее состояние улучшилось и она рисует мужскую голову с торчащими волосами /B/. В результате улучшения у нее появляется проблема: «возвращаться к мужу или нет?» «разводиться или нет?». В это время она рисует неправильными линиями завершенную фигуру мужчины, но не заштриховывает ее /C/. В результате терапии патологические идеи редуцировались, она вернулась к работе. Ее последний рисунок /D/ представляет собой хорошо проработанную, детализованную фигуру мужчины.

Эти два способа психиатрического лечения уже показывают некоторые процессы, в которых графические изменения отражают изменения клинические. Метод развивался шаг за шагом – в результате кропотливых наблюдений за терапевтической и патопсихологической динамикой после ЭСТ и фармакотерапии (Hárdi 1969, 2002).

Мы предлагаем следующее определение метода динамического исследования рисунков:

Динамическое исследование рисунков представляет собой метод сравнения серийных рисунков, при котором графические изменения сопоставляются с клиническими. Этот метод содержит два аспекта: с одной стороны, каждый рисунок в серии сравнивается с другими, и, одновременно, вся серия рассматривается в рамках клинического курса. Сутью метода является сравнение, в отличие от статического подхода здесь сравниваются отдельные рисунки серии и прослеживаются динамические изменения.

Инструкция отличается от проективного метода и предельно проста: «Нарисуй человека!», затем: «Нарисуй животное!». В каждом случае инструкция остается прежней для получения серий картинок – на фоне прежнего дружелюбного, но нейтрального отношения врача (мы никогда не заставляли пациента рисовать другую фигуру «противоположного пола», направляя ее/го внимание на гендерные темы или нарисовать всю фигуру целиком, так как подобные инструкции нарушают спонтанность экспрессии пациента и влияют на значимые переменные в сериях).

За 60 лет в центре была собрана коллекция рисунков обычных пациентов, не выдающихся и не особо одаренных личностей, хотя мы также рассматривали и вопросы креативности (Hárdi, 1995, 2000).

МАТЕРИАЛ ДИНАМИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ РИСУНКОВ
КОЛЛЕКЦИЯ

Подход к динамическому исследованию рисунков является интраиндивидуальным: изменения прослеживаются в личностной сфере, все рисунки из серии сравниваются друг с другом. Сопротивление, выраженное в «неумении рисовать» может быть преодолено, так как не эстетический, но лечебный аспект находится в центре исследования в процессе терапевтического улучшения, либо его отсутствия. Естественно, могут отмечаться обострения и экзацербации.

Категории оценивания следующие: изменения в качестве линий, обогащение – обеднение (рисунка), недостаточность – полнота, больший или меньший реализм, большая – меньшая эстетичность, т.д. Мы также оценивали интенсивность исправлений, или неизменные, клишированные повторения, которые нередко встречаются. В острых состояниях мы часто находили поразительную конфронтацию между рисунками одной и той же серии (Hárdi 1969, 2002, Vass 2002) (см. Рис. 5.).

Это то, что я называю формальными категориями. Сущностью метода являются не статичные феномены, но изменения, поэтому мы не говорим о «плохом» или «хорошем» рисовании, но о графическом динамизме: обогащенный – обедненный (рисунок), его недостаточность – полнота, регрессия – прогрессия и т.д. Базовый принцип находится в содержании изменений, важно «что из чего возникает», важна сама трансформации. Мы никогда не оцениваем изолированный феномен («смысл…»), но рассматриваем его как часть целого, в расширенном контексте с использованием системноаналитического аспекта (Sehringer, 1999).

Для сравнения приведу серии, позволяющие проследить колебания на интраперсональном уровне:

Рис. 5. Женщина, 33 года, неоднократно госпитализирована по поводу шизофрении. В ремиссии она рисовала стереотипную женщину (A, C, E), в обострении она хочет убить себя и брата, она – это «Злодей» с «выросшими рогами» и попадет в Ад из-за своих грехов. В этом состоянии она схематично рисует рогатого дьявола (B). Во время другого обострения она рисовала схематичную человеческую фигурку (D). /B/ и /D/ конфронтируют по контрасту с другими рисунками серии /A, C, D/, отличаясь детской графикой.

Уже этот последний пример показал, как в процессе сравнения может быть установлена регрессия. (Рис. 4. /B/ и /D/). Мы можем увидеть те же процессы на примере пациента с алкогольной зависимостью:

Рис. 6. Мужчина тридцати лет, выпивает с 20-ти лет. Крайне агрессивен в состоянии алкогольного опьянения. Во время обследования был оппозиционен и не склонен к инсайту. Он кропотливо прорисовал профиль сидящего торса /A/. Во время той же сессии нарисовал бегущую лошадь. На следующую сессию он явился в опьянении, очертив быстрыми разлетающимися линиями стоящую большеголовую фигуру /B/. Здесь отчетливо прослеживается регрессия по контрасту с предыдущими тщательными рисунками – напоминает детские каракули. Больший размер «улыбающегося» человека, показывающего зубы, с цепкими протянутыми руками, также являются показателем регрессии. Его животное, нарисованное в состоянии алкогольной интоксикации, выполнено в том же инфантильном стиле и с соответствующим содержанием: быстро набросанный аист с ребенком в клюве. Линии хаотичные и разлетающиеся.

Коллекционирование исследованных рисунков в течение 60 лет усилило наблюдение, что у взрослых людей имеются особые уровни рисования. Это связано с личностью, развитием, профессией, физическим и психическим здоровьем. Взрослые личностные уровни в рисунках схожи с детскими, но не идентичны им. Среди изменений можно выделить особый характерный элемент для каждого индивидуума, точно также как и в детском развитии. «Никто не выпрыгнет из свое шкуры», в океане изменений люди движутся к своему собственному уровню. Если это происходит, это должно быть важным психическим или личностным изменением, как и в случае с регрессией.

Рис. 7. Могут быть выделены следующие уровни:

Рис. 7. a1: каракули, аморфные, незавершенные формы, a2: цефалопод (головоног), b1: схема из одного овала и черточек, b2: «палочная фигура», c: схема из двух овалов и черточек, d: примитивно реалистичная фигура, e: более реалистичный, пластичный рисунок, f: индивидуальная экспрессия, иногда талантливый или профессиональный уровень рисования.

Рис. 8. Мы наблюдали этого пациента в течение 22 лет, впервые увидев его, когда ему было 23. В самом начале его состояние было настолько тяжелым, что мы смогли только дважды с ним поработать. Он отказывался рисовать. Признаки расстройства появились за три года до его поступления в наш центр: он стал безынициативным, бездеятельным, замкнулся, не обращал внимания на необходимость встать или помыться. Был очень агрессивен – преимущественно по отношению к матери, так как боялся, что его убьют. После первого лечения в стационаре он был чрезвычайно подавлен, рисуя быстрыми, прерывистыми линиями странную, деформированную фигуру с маленьким ртом /A/. Через две недели он был вновь госпитализирован: он не говорил и не ел, пребывая в кататоническом ступоре. Он нарисовал похожую фигуру неопределенными линиями, с пустыми кругами вместо глаз и без рта /B/. Его животное представляло собой бегущую лошадь, нарисованную в той же манере. После описанного периода он был многократно госпитализирован, проводил в больнице долгие месяцы – и без какого-либо результата: процесс прогрессировал. На 14-м году его болезни мы его увидели снова: днем он лежал в постели, ничего не делая, выкуривал 1-2 пачки сигарет. Его рисунки проявлялись медленными, тяжелыми линиями, фигуры были пустыми, геометрическими и незавершенными, изуродованными/C/, и, как показано ниже – рисунки животного были аналогичны: ригидные формы, напоминающие игрушечного коня-качалку. Год спустя фигуры стали еще более обедненными, разорванными посередине, открытыми сверху и снизу /D/. Конь-качалка был более безжизненным и отчужденным. В результате приема новых атипичных нейролептиков он стал сотрудничать с врачами и регулярно приходил на контрольные встречи. Его последний рисунок демонстрирует эти изменения: он начертал человека с лицом и, вместо лошади – нарисовал собаку, естественно, в том же геометрическом, деформированном стиле, с нелепо выступающим ухом и носом. /E/. В этом случае мы прослеживаем не только динамику острого состояния, но хронические изменения личности, которые сопровождаются изменением стиля (Stilwandel).

Исследование динамики рисуночных серий могут продолжаться всю жизнь. Так, например, мы наблюдали двух пациентов на протяжение 40 лет. Здесь представлен один из случаев:

Рис. 9. Мы начали работать с этим пациентом, когда ему только исполнилось 17 лет, и продолжали наблюдать его в течение 40 лет. Мы можем разделить течение его расстройства на четыре фазы. Первая началась c госпитализации по поводу дефицита внимания и концентрации, снижения успеваемости в школе, бредовых идей отравления, отношения и открытости. После лечения в госпитале он был перенаправлен в наш центр, но признаки заболевания не исчезли. Он быстрыми линиями нарисовал движущуюся фигуру /A/. В качестве животного нарисовал змею. Позже он «слышал шум», совершал нерациональные поступки, например, зажигал огонь без всякой на то причины. В это время он рисовал «вора-хулигана» с сумкой в руке, со странным выражением лица /B/. Он сопроводил эту фигуру рисунком осла. Годом позже он стал пассивным, ничего не делал, только курил, если и говорил, то непоследовательно, периодически выпивал. Его были вынуждены снова госпитализировать из-за ухудшения состояния, в это время его рисунок человека представлял собой пустую фигуру, слепленную из асимметричных овалов/C/. Его животное было бегущей кошкой.

После лечения в больнице, на второй стадии он в течение года был компенсирован, рисуя в то время повторяющихся человечков из палочек /D/ и верблюда в качестве животного. Он был снова госпитализирован по причине состояния острого возбуждения со спутанностью сознания и уходов из дома. Это состояние отражено в перекошенных, быстрых и хаотичных линиях прозрачной фигуры /E/. Его животным в то время был дракон(!).

В третьей фазе, после трехлетнего пребывания в институте реабилитации, он занимался работой в саду, но его состояние ухудшалось, он отказывался принимать препараты, усиливался аутизм и отдаленность от реальности. Он не обращал внимания на окружающих, не отвечал, уставясь в пустоту. Его поверхностные, грубые, хаотичные, неполные линии /F/ отражали его состояние. Он начертил движущегося льва, однако его желанием было нарисовать сфинкса (!). Не смотря на повторяющиеся госпитализации и современные препараты, инъекции ретардов, его состояние ухудшалось. Разорванными фразами, используя массу неологизмов, он провозгласил себя «начальником службы государственной безопасности». Дома он «починил» ряд машин, которые «сломал его отец». У него были постоянные конфликты с домашними. В это время он рисовал разорванными неуверенными линиями торс с большим ртом /G/.

В четвертой фазе его рисунки иллюстрируют постпроцессуальные изменения: /H/: голова деформирована (!), опять – с большим ртом и зубами, нарисована поверхностными, неопределенными линиями. Он систематически рисует чудовищного, устрашающего моллюска. Он был направлен в психиатрический интернат, где непрерывно прогрессирующий процесс привел к обеднению и дефекту личности /I/: крайне деформированная пустая, бегущая фигура, начертанная неполноценными линиями. Его животным был свернувшийся в клубок вол (бык?), начертанный неопределенными линиями, не раскрашенный.

По контрасту с успешными случаями, здесь мы видим изменения и обеднение личности как результат злокачественного шизофренического процесса.  Не только деформа-ция и ухудшение нарисованных человеческих  фигур отражают этот процесс, но и рисун-ки животных: от домашних животных до монстров и мифических существ. Работа Навратила наиболее близка нашему исследованию, и, хотя сначала он публиковал свои находки в свете применения теста «нарисуй человека» Маховера для алкоголиков (1958), его последующие наблюдения очень близки нашим (Navratil 1965). Исследования Brade (1973) и Suchenwirth (1967) также близки описанному нами методу. В фокусе исследований Навратила была терапия, реабилитация, в то время как настоящий метод является, скорее, диагностическим. Динамическое исследование рисунков является систематическим, системноаналитическим подходом, основанным на шестидесятилетних наблюдениях и коллекции рисунков. Sehringer (1983, 1999) и Vass (2002, 2006) применили этот метод и многое вложили в его дальнейшее развитие.

Литература

1. Brade J., Drees, L, Schneider, H. J.: Der Face-test. Fischer, Jena 1973.
2. Hárdi I.: Elektroshock hatása a kézírásra. (The effect of ECT on handwriting – Hungarian) Ideggy. Szemle mellékletében. 247-248. 1956.
3. Hárdi I.: Psychologische Beobachtungen der Schrift und Zeichnung nach vorangegangener Elektroshock-Therapie. Arch.f.Psychiat.u.Zschft.f.d.ges.Neurol..203, 610-631. 1962.
4. Hárdi I.: Effect of psychotropic drugs on drawing. 77-85. In: G. Maccagnani /Ed./:Psycopatologia dell'Espressione. Galeati, Imola 1966.
5. Hárdi I.: Confrontation in Dynamic Drawing Tests. 66-71. In: Jakab I./Ed./: Art Interpretations and Art Therapy. Karger, Basel 1969.
6. Hárdi I.:  Alcoholic  Diseases  in  the Light of Dynamic Drawing Tests. Psychiatria Fennica 1977, 47-61.
7. Hárdi I., Saághy-Hárdi M.: The Problem of the Stick-figure. 239-244. In: Andreoli, V. (Ed.): The Pathology of non Verbal Communication. Masson, Milano 1992.
8. Hárdi I.: Temporal aspects in the dynamic examination of drawing. Japanese Bulletin of Arts Therapy. 1983, 14, 69-75.
9. Hárdi I.: The Basic Principles of Dynamic Examination of Drawing. 1021-1027. In: Pichot et al. (Eds.): Psychiatry. Vol. I. Plenum Press, New York 1985.
10. Hárdi I.: Erogeneity of the Hand, Clinging and Drawing. Japanese Bulletin of Arts Therapy 1995, 26, 161-167.
11. Hárdi I.: Dynamic Examination of Animal Drawing. 197-206. Proceeding of the International Congress of Psychopathology of Expression, Brookline 1991.
12. Hárdi I.: Forty Years of Dynamic Examination of Drawing. 81-92. In: Jakab I., Hárdi I.: Psychopathology of Expression and Art Therapy in the World. Animula, Budapest 1995.
13. Hárdi I.: Productivity and Creativity – Psychopathological Aspects of Development. 135-157. In: Jakab I. (Ed.) Developmental Aspects of Creativity. Proceedings of ASPE Congress, Boston 2000.
14. Hárdi I.: A dinamikus rajzvizsgálat. (Dynamic Examination of Drawing – Hungarian) Medicina, Budapest 1983, 2002.
15. Hárdi I.: The history of psychopathology of expression in Hungary. 87-97. In: Jubilé de la SIPE, SIPE 2009.
16. Machover, K.: Personality Projection in the Drawing of Human Figure. Thomas, Springfield, 11 ed. 1980.
17. Navratil, L.: The Figure Drawing Test. Triangel, 3, 317 – 1958.
18. Navratil, L.: Schizophrenie und Kunst. DTV, München 1965, 1996.
19. Sehringer, W.: Zeichnen und Malen. Schindele, 2.ed. Heidelberg 1983, 1999.
20. Suchenwirth, R.: Abbau der graphischen Leistung. Thieme, Stuttgart 1967.
21. Vass Z.: Milestones of conceptual development in the dynamic examination of drawing by István Hárdi. 21-41. In: Sehringer, W., Vass Z. (Eds.): Dynamics of Psychological Processes in Diagnosis and Therapy. Flaccus, Budapest 2002.
22. Vass Z.: A rajzvizsgálat pszichodiagnosztikai alapjai. (The psychodiagnostic basis of drawing tests – Hungarian) Flaccus, Budapest 2006.

Ссылка для цитирования

Харди И. О динамическом исследовании рисунков (по материалам шестидесяти лет исследований). [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2012. N 2. URL: http:// medpsy.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.