Кабанов М.М.

 

Вернуться на главную страницу
О журнале
Отчет
Редакционный совет
Приглашение к публикациям

Проблема алекситимии в контексте медико-психологических исследований.
Часть 1. Содержательные характеристики феномена алекситимии
в контексте психических и соматических нарушений

Брель Е.Ю., Стоянова И.Я., Чеканова М.О.,
Походня А.В. (Томск, Россия)

 

 

Брель Елена Юрьевна

Брель Елена Юрьевна

доктор психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории когнитивных исследований факультета психологии; федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет», пр. Ленина, 36, Томск, 634050, Россия.
Тел.: 8 (3822) 52-95-85.

E-mail: brelelena@mail.ru

Стоянова Ирина Яковлевна

Стоянова Ирина Яковлевна

доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник; Научно-исследовательский институт психического здоровья, федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Томский национальный исследовательский медицинский центр Российской академии наук», пер. Кооперативный 5, Томск, 634009, Россия. Тел.: 8 (3822) 72-43-79;

профессор кафедры психотерапии и психологического консультирования факультета психологии; федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет», пр. Ленина, 36, Томск, 634050, Россия. Тел.: 8 (3822) 52-95-85.

E-mail: Ithka1948@mail.ru

Чеканова Мария Олеговна

Чеканова Мария Олеговна

психолог психологической службы; федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет», пр. Ленина, 36, Томск, 634050, Россия. Тел.: 8 (3822) 52-95-85.

E-mail: mary.owl@mail.ru

Походня Анастасия Вадимовна

Походня Анастасия Вадимовна

cтудентка 5 курса факультета психологии; федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Национальный исследовательский Томский государственный университет», пр. Ленина, 36, Томск, 634050, Россия. Тел.: 8 (3822) 52-95-85.

E-mail: av_pokhodnya@mail.ru

 

Аннотация. В статье представлена ретроспектива литературных источников, посвященных феномену алекситимии и ее роли в личностных проявлениях и нарушениях психического и соматического здоровья. Раскрывается психологическое содержание этого сложного феномена, обсуждаются концепции и психологические факторы, предрасполагающие к его возникновению. Рассматриваются направления медико-психологических исследований алекситимии, среди которых ведущими являются: выделение критериев диагностики, верификация гипотезы о нозологической специ-фичности феномена для классических психосоматических заболеваний, дифференциация понятия «алекситимия» как конституциональной личностной характеристики или приобретенного расстройства, которое развивается самостоятельно или сопровождает другое страдание, создание эффективных методов психологической коррекции. В исследовательских позициях отмечается наличие противоречий и нерешенных вопросов.

Ключевые слова: алекситимия; специфические характеристики личности; психические, психосоматические, соматоформные расстройства; когнитивные, вербальные и телесные компоненты алекситимии.

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

Изучение феномена алекситимии в современных условиях осуществляется в междисциплинарном пространстве и определяется социальной потребностью в сохранении психического здоровья в обществе, находящемся в состоянии кризиса. Одной из причин, определяющих наличие кризисности, является его переход в эпоху цифровых технологий. Поэтому важный спектр современных исследований, опосредованно связанный с алекситимией и ее избыточными проявлениями в молодом возрасте, определяется необходимостью совершенствования образовательных программ и поисков новых форм психологического сопровождения, направленного на сохранение здоровья, социальную адаптацию и гармоничное личностное развитие подростков и юношей.

Как отмечают исследователи, проблема алекситимии обусловлена искажением взаимодействия личности и среды, разрушением модели идентичности человека, что переводит ее в плоскость исследований в сфере медицинской психологии. В рамках одной из концепций алекситимии исследователи описывают специфическую совокупность признаков, характеризующую психический склад индивидов, предрас-полагающий к возникновению психосоматического заболевания [17]. Изучение психологических аспектов алекситимии в норме и патологии становится необходимым с целью выявления психологических факторов, обусловливающих алекситимию, при отсутствии нарушений здоровья, а также в контексте болезней. Последнее обуславливает создание психологических технологий, направленных на психологическую превенцию, психологическую реабилитацию и психологическую коррекцию.

В истории развития психосоматических исследований одно из центральных направлений представлено поиском особого психического качества — психосомати-ческой специфичности, которую можно было бы рассматривать как основной фактор возникновения психосоматической патологии, влияющий на течение и лечение заболеваний [16].

Пик исследовательского интереса к изучению данного феномена относится к середине 80-х гг. XX в. В основном он поддерживался благодаря первичной гипотезе участия алекситимии в патогенезе психосоматических заболеваний. Исследования последних лет показывают, что по крайней мере у части больных соматоформные переживания и аффективная патология имеют общие механизмы. В связи с этим алекситимию продолжают рассматривать как основной механизм развития психосома-тических расстройств [15; 18].

Разработка концепции алекситимии проводилась в нескольких направлениях:

1.

Подтверждение факта существования феномена и выделение как можно более четких критериев его диагностики.

2.

Верификация первоначальной гипотезы нозологической специфичности феномена для классических психосоматических заболеваний и его значимости в отношении тяжести и длительности течения расстройства.

3.

Дифференциация понятия «алекситимия» как конституциональной личностной характеристики или приобретенного расстройства, которое развивается самосто-ятельно или сопровождает другое страдание.

4.

Создание эффективных методов психологической коррекции, апробация которых явилась бы своеобразным психологическим экспериментом, подтверждающим или отрицающим некоторые гипотезы происхождения алекситимии [21].

Сегодня исследователи данной проблемы единодушны только в подтверждении факта существования алекситимии и повторяющихся характерных признаков феномена. Не выявлено какой-либо его нозологической специфичности. Практическое значение алекситимии в первую очередь определяется признанием того факта, что наличие алекситимических характеристик у пациента существенно затрудняет создание терапевтического альянса и является одной из причин неэффективного лечения.

Начало изучения алекситимии положили J. Nemiah и P. Sifneоs в 1970-х гг. Терминология предложена P. Sifneоs. Буквально это означает «без слов для чувств» или — в близком переводе — «нет слов для названия чувств» (от греч. а — отсутствие, lexis — слово, thymos — чувство). П. Сифнеос охарактеризовал этим термином некоторые особенности пациентов психосоматических клиник, которые заключались в утилитарном способе мышления, тенденции к использованию действий в конфликтных и стрессовых ситуациях, обедненной фантазиями жизни, сужении аффективного опыта и особенно в трудностях подыскать подходящее слово для описания своих чувств. Кроме того, он считал, что недостаточное осознание эмоций ведет к фокусированию эмоционального возбуждения на соматическом компоненте и развитию психосоматических расстройств.

Первоначально алекситимию как неспособность человека воспринимать или выражать свои чувства многие исследователи рассматривали в качестве специфи-ческого признака так называемой психосоматической личности [37; 41]. Явление заключало в себе отличие структуры личности психосоматических индивидов от пациентов с невротическими расстройствами. Предполагаемую психологическую особенность обеспечивали обедненное воображение при последовательном функцио-нальном способе мышления, тенденция к резкому разрешению конфликтных ситуаций, ограниченная способность испытывать чувства и трудность нахождения подходящих слов для описания собственных чувств [2]. Оппоненты данной концепции обращали внимание на ограниченное число подтверждавших ее исследований. Они подчеркивали, что поиск однородной структуры личности для психосоматических нарушений противоречит клиническому опыту [22]. Сравнительные исследования невротических и соматических больных на основе дифференцированного методологического подхода не обнаружили каких-либо различий [26; 27]. Так, алекситимия была зафиксирована не только при соматических, но и при аддиктивных и послестрессовых расстройствах [8; 32].

Большинство проводимых исследований предусматривало сравнение алекси-тимичных и пациентов с отсутствием данных проявлений. Например, наблюдали несколько большую распространенность социальной фобии, обсессивно-компульсив-ного расстройства и соматоформных нарушений среди стационарных пациентов с наличием алекситимии, более высокую частоту панических расстройств и случаев злоупотребления психоактивными веществами в группе неалекситимичных. Указывалось, что распространенность генерализованного тревожного расстройства, простой фобии и депрессивных расстройств в обеих группах сходна. Алекситими-ческие черты обнаруживали значительные корреляции с более высокими уровнями тяжести заболеваний вне зависимости от частных диагнозов и более высокой частотой текущей коморбидности. Это позволило авторам рассматривать алекситимию как «паттерн изменения когнитивно-эмоционального ограничения», возникающего при тяжелых психических и соматических заболеваниях [29].

Термин подвергали критике, однако он прочно занял свое место в литературе, посвященной психосоматическим заболеваниям, а связанная с ним концепция алекситимии приобрела значительную популярность. Разработке концепции алекситимии предшествовали более ранние наблюдения, в которых установлено, что многие пациенты, страдающие классическими психосоматическими болезнями и характери-зующиеся как «инфантильные личности», испытывают трудности в вербальном символическом выражении эмоций [11].

Большинство исследователей рассматривают алекситимию как совокупность признаков, характеризующих особый психический склад индивидов, создающий предрасположенность к заболеваниям психосоматический специфичности. Следует отметить, что в последние годы ее связывают с широким кругом расстройств (например, депрессии, вторичных психосоматических расстройств при хронических заболеваниях и др.). В этом случае речь идет о вторичной алекситимии, хотя сами авторы не всегда используют данную терминологию. В результате прогностическое значение этого феномена значительно нивелируется. Все более актуальным становится вопрос о возможности классификации степени выраженности алекситимии или даже создания ее типологии.

Согласно имеющимся в литературе описаниям, лицам с алекситимией свойственно особое сочетание эмоциональных, когнитивных и личностных проявлений. Эмоциональная сфера таких индивидов отличается слабой дифференцированностью. Они обнаруживают неспособность к распознаванию и точному описанию собственного эмоционального состояния, а тем более эмоционального состояния других людей. Лица с выраженной алекситимией не могут оценить модальность переживаний, им сложно понять, огорчены они, встревожены или раздражены. В стрессовых ситуациях у них могут возникать аффективные срывы [7; 9].

Алекситимия проявляется в неспособности к рефлексии, что приводит к упрощению жизненной направленности, обеднению взаимосвязей с окружающим миром, некоторой инфантильности [25]. Для когнитивой сферы индивидов с выраженной алекситимией характерны недостаточно сформированное воображение, преобладание наглядно-действенного мышления над абстрактно-логическим, слабость функций символизации и категоризации. Личностный профиль этих пациентов характеризуется примитивностью жизненной направленности и инфантильностью. Совокупность перечисленных качеств приводит к чрезмерному прагматизму, невозможности целостного представления о собственной жизни, дефициту творческого отношения к ней, а также к трудностям и конфликтам в межличностных отношениях. Последнее усугубляется еще и тем, что на фоне низкой эмоциональной диффе-ренцированности у них в ряде ситуаций с легкостью возникают кратковременные, но чрезвычайно резко выраженные в поведении аффективные срывы, причины которых плохо осознаются пациентами.

Больные с выраженной алекситимией охотно и подробно описывают свои физические ощущения, часто не связанные с найденным заболеванием. При этом свои внутренние ощущения они описывают преимущественно в переживаниях раздражи-тельности, скуки, пустоты, усталости, возбуждения, напряжения и т.д. При обедненных межличностных связях почти всегда можно наблюдать тенденцию к импульсивному поведению. Беседа с такими людьми, как правило, сопровождается ощущением скуки и бессмысленности контакта [12]. Ограниченные возможности понимания себя, связанные с дефицитом рефлексии, формируют особый коммуника-тивный стиль поведения этих людей, который становится значительным препятствием в психотерапевтической работе с ними [16].

В настоящее время алекситимию понимают как психологическую характеристику индивида, характеризующуюся затруднением или полной неспособностью точно описать собственные эмоциональные переживания и понять чувства другого человека, трудностями определения различий между чувствами и телесными ощущениями, фиксацией на внешних событиях в ущерб внутренним переживаниям [23]. Алекситимичным людям свойственно бесконечное описание физических ощущений, часто не имеющих связи с определенным заболеванием. Пренебрежение к своему внутреннему психическому и физическому благополучию сочетается с ограниченной способностью к регуляции внутреннего состояния. Внутренние ощущения описываются как скука, пустота, усталость, напряжение, возбуждение.

Главный дефект в области аффектов у алекситимиков — неспособность дифференцировать эмоции и ощущения неопределенного физиологического нарушения. Выделяют и такой признак, как ограниченное использование символов, о чем свидетельствует бедность фантазии и воображения. У алекситимичной личности перечисленные особенности могут проявляться в равной степени или может преобладать одна из них [Там же]. В отдельных исследованиях алекситимия представлена как проявление дефекта развития [6]. В этом случае ее следует описывать как неспецифическое расстройство переживания эмоций, характерное для индивидов с менее организованной психической структурой. Поэтому в большинстве случаев алекситимики используют незрелые механизмы психологической защиты — отрицание, проективную идентификацию. Одной из основных причин такого поведения может быть деформация отношений в системе «ребенок—мать», негативно влияющая на формирование образа «Я». Проявляя гиперопеку или латентное отвержение в воспитании, мать не учит ребенка саморегуляции.

В.В. Николаева также рассматривает связь феномена алекситимии с особен-ностями психологической саморегуляции [16]. При этом она опирается на концепцию смысловых образований личности [4]. Важный источник психологической устойчивости, свободы и саморазвития личности — это рефлексия, которая позволяет осознать смысл собственной жизни и деятельности. Именно дефицит рефлексии является основной характеристикой этого феномена. Алекситимик не может управлять своими побуж-дениями, гибко перестраивать их. В процессе онтогенетического развития потребность в саморегуляции может оказаться несформированной, в результате реализация актуальных потребностей становится невозможной, что, в свою очередь, может приводить к изменению соматического состояния.

Канадский исследователь H. Krystal [13; 35; 36] выделяет в структуре алекситимии три основных компонента, каждому из которых свойственна дефицитарность:

структура эмоциональной сферы;

когнитивная сфера;

особенности личности.

При этом эмоциональная сфера характеризуются недифференцированностью телесных и эмоциональных проявлений: алекситимик не может сказать отчетливо, грустит он или устал, тревожится или испытывает боль.

Эмоциональные состояния также плохо дифференцированы. Алекситимики не понимают, не вербализуют, а следовательно, и не осознают собственное эмоциональное состояние, особенности эмоциональных состояний других людей. При общении они могут быть неадекватны или бестактны, могут провоцировать конфликт. Хронизация конфликтов как закрепившаяся деструктивная модель поведения приводит к риску соматизации.

Особенности когнитивной сферы проявляются в бедности понятийного аппарата, приземленности, некоторой конкретности, тенденцией к оперированию житейскими понятиями, недостаточной сформированностью системы абстрактных понятий. У алекситимиков наблюдается малая доступность символических процессов, знакового опосредования деятельности и поведения.

В личностном профиле алекситимичной личности наблюдаются инфантильность, эгоцентризм. Инфантильность выражается в недостаточной способности к рефлексии, осознанию себя самого как личности, своих поступков, причин этих поступков; эгоцентризм — в концентрации на себе. Алекситимики часто грубы во взаимо-отношениях с окружающими. Они не могут понять точку зрения другого человека. Таким образом, личностный профиль алекситимика характеризуется некоторой примитивностью жизненной направленности, недостаточностью рефлексии. Из-за трудностей в вербализации чувств и дифференциации различных эмоциональных состояний у индивидов с выраженной алекситимией психоэмоциональные изменения переходят на соматический уровень. Единственным доступным для алекситимиков языком выражения своего эмоционального состояния становится язык тела [19; 21].

Бройтигам, Кристиан, Рад выделяют еще одну важную характеристику алекситимии [5]. Отмечается, что при высокой степени ее выраженности индивиды приспособлены к товарищеским отношениям, что часто определяется как «гипер-нормальность». При этом отношения с партнерами характеризуются своеобразной «пустотой отношений». Поскольку они не в состоянии разбираться в психологических структурах, то остаются на уровне «предметного» использования объектов.

Из-за задержки на симбиотическом уровне и связанного с этим недостатка дифференцировки «субъект—объект» формируется неспособность к истинным отношениям с объектом и процессу переноса. Происходит тотальная идентификация с объектом, человек существует как бы с помощью и благодаря наличию другого человека (его «ключевой фигуры»).

Концепция алекситимии в том виде, как она была сформулирована П. Сифнеосом, вызвала интерес к изучению соотношения между уровнями идентификации, а также к описанию собственных эмоций и подверженности психосоматическим расстройствам. Было выдвинуто предположение о том, что ограниченность осознания эмоций и когнитивной переработки аффекта ведет к фокусированию на соматическом компоненте эмоционального возбуждения и его усилению. Этим, вероятно, и объясняется установленная рядом исследователей тенденция алекситимических индивидов к развитию ипохондрических и соматических расстройств [31; 44; 45; 46]. Было высказано предположение, что неспособность алекситимиков регулировать и модулировать причиняющие им страдания эмоции может приводить к усилению физиологических реакций на стрессовые ситуации, создавая предпосылки для развития психосоматических заболеваний. Клинический опыт частично подтверждает концепцию алекситимии в том отношении, что многие соматические больные проявляют ограниченную способность описывать, дифферен-цировать аффекты и продуцировать фантазии.

В понимании и объяснении специфичности алекситимии и ее роли в формировании психосоматических расстройств J.C. Nemiah выделил две модели: отрицания и дефицита [39]. Модель отрицания предполагает глобальное торможение аффектов. Если трактовать отрицание как психологическую защиту, то теоретически можно допустить обратимость защитного процесса и последующее исчезновение алекситимии и соматических симптомов. В этом случае можно говорить о «вторичной алекситимии», то есть состоянии, которое обнаруживается у некоторых пациентов, перенесших тяжелые травмы, и у пациентов с психосоматическими заболеваниями, которые после проведенной психотерапии обретают чувства и фантазии, ранее у них отсутствовавшие.

Однако как показывает клинический опыт, у многих больных с психосомати-ческими нарушениями проявления алекситимии необратимы, несмотря на длительную, интенсивную, искусную и глубинную психотерапию.

Такие больные остаются тотально неспособными на аффект и фантазию. Для них более приемлемой представляется модель дефицита. В соответствии с этой точкой зрения речь идет не о торможении, а об отсутствии функций и лежащего в их основе ментального аппарата. В модели дефицита акцент делается на разладе инстинкта, который, минуя психическую переработку из-за сниженной способности к символизации инстинктивных потребностей и фантазий, непосредственно неблагоприятно воздействует на соматическое состояние индивида. Этой модели придерживается и автор термина «алекситимия» П. Сифнеос [39; 42].

Хотя концепция алекситимии быстро завоевала признание, ее значение в качестве фактора риска для появления симптомов соматизации до сих пор недостаточно подтверждено. Отмечалось, что у лиц, переживших физически опасные состояния или связанный с ними страх (например, у жертв насилия, лиц с тяжелыми соматическими заболеваниями или с паническими расстройствами, нервной анорексией), выражены высокие показатели алекситимии. Необходимо отметить, что такие результаты в определенных обстоятельствах обусловлены, скорее всего, общей депрессивностью или деморализацией, которые тесно коррелируют со значениями, полученными по результатам опросника [40].

Некоторые исследователи показывают, что высокие значения алекситимии неспецифичны для соматизации или психосоматических заболеваний, как это предполагалось первоначально. Рассматривается и маловероятность действия алекситимии как значительного фактора риска, специфического для соматизации. Однако при определенных условиях речь может идти об общих факторах риска для возникновения психических заболеваний или о следствии других факторов [28].

В процессе изучения феномена алекситимии исследователями сформулированы концепции, которые позволяют его рассматривать как первичный или вторичный процесс. При формировании первичной алекситимии ведущая роль может принадлежать генетическим механизмам, дефектам или особым вариантам развития головного мозга [10; 23]. Описание ее как первичного процесса основано на следующих теориях.

1.

Теория дефицита. В рамках этой модели алекситимию рассматривают как генетически обусловленную (первичную, или конституциональную), отмечая, что ведущая роль в ее формировании принадлежит генетическим факторам: дефектам или особым вариантам развития головного мозга [19; 42; 43].

 

В этом случае авторы связывают алекситимию с отсутствием функций, отвечающих за выражение аффекта и фантазий. Предполагается, что у этих людей наблюдается «первично-застревающее» на более ранней стадии развитие, а не фиксация с присоединяющейся регрессией, как это происходит при неврозах. Модели «дефицита» соответствует состояние, которое может быть первичным, конституционально обусловленным. В данном случае стоит говорить не о торможении, а об отсутствии функций и лежащего в их основе ментального аппарата.

2.

Теория нейроанатомически-нейрофизиологического нарушения рассматривает алекситимию как «синдром расщепленного мозга», возникающий в результате нарушения взаимодействия между левым и правым полушариями. При этом левое полушарие не распознает эмоциональные переживания, возникающие в правом. В результате проведенных клинических исследований было установлено, что лица, подвергшиеся комиссуротомии (перерезке на уровне мозолистого тела), характеризуются сниженной способностью к символизации, фантазированию, редко видят сновидения [1; 6; 33]. Однако положения указанной теории не являются доказательными и определены как «невероятные» [5].

Существуют также представления об алекситимии как о вторичном расстройстве.

1.

Теория регрессии, или отрицания. В ее рамках алекситимию рассматривают как приобретенную характеристику, обратимое явление (вторичная алекситимия), которое возникает в хронической или острой формах и рассматривается как следствие тяжелых психических травм, при которых психосоматическое симптомообразование аналогично трактовке невротических симптомов из-за фиксации на травмирующем факторе. В этом случае предполагается наличие глобального торможения аффектов. При этом алекситимия объясняется как психологическая защита по типу отрицания. Наблюдается полное отрицание болезни, покорность обстоятельствам, возникает регрессия на более раннюю стадию развития. Отмечаемое у таких пациентов невнимание к собственному телу и есть результат регрессии по линии аффективного развития, причина которой заключается в психической травме, сверхсильном эмоциональном переживании, вызывающем страх перед эмоциями и тенденцию к их блокированию. Остается непонятным, почему при этом возникает соматический, а не психический симптом [19; 38].

2.

Теория социально-психологического формирования алекситимии. В свете этой гипотезы алекситимия интерпретируется как феномен типичного приспособления к западному индустриальному обществу, в котором требуется конкретно-реалистическое, эмоционально мало окрашенное приспособительное поведение [7].

Важным дополнением к данной гипотезе мы считаем предположение о развитии вторичной алекситимии вследствие специфичной микросоциальной ситуации развития личности. «В период становления личности, когда реализация базальных биологических мотиваций опосредована культурной средой, в которой личность развивается. Стиль воспитания в семье может стать фактором риска по развитию вторичной алекситимии. По данным R. Borens, алекситимия связана с низким социальным статусом. Алекситимичные пациенты, как правило, имеют низкий уровень образования и словесной культуры» [23].

Ко вторичной алекситимии относят и состояние глобального торможения аффектов, или оцепенение, наступающее в результате тяжелой психологической травмы. В этом случае алекситимия может отражать в патологической форме горе или скрытую депрессию. Тогда она рассматривается как защитный механизм, хотя и не является психологической защитой в классическом понимании. При этом следует учитывать, что для алекситимичной личности характерен «незрелый» тип защиты, особенно от сверхсильных, непереносимых для нее аффектов. Действительно, алекситимики чаще высказывают жалобы соматического характера, что можно рассматривать как проявление соматизации аффекта. Если подавление чувств и эмоциональных реакций на стресс становится закрепившейся моделью поведения, чувства не описываются и не подвергаются анализу. В этом понимании алекситимия носит вторичный характер и является обратимой [24].

Поскольку алекситимия встречается и у здоровых людей, и у больных с различными заболеваниями, то следует иметь в виду, что ее проявления — это не «мотивированное забывание», которое может объясняться простым вытеснением или отрицанием и которое можно обнаружить в оговорках и распознаваемом переносе. Ее следует отличать от такого рода психической нечувствительности, которая может развиваться как активный мотивированный процесс, сформированный вследствие значительной психической травмы, угрожающей изоляцией, дезинтеграцией и депрессией. Необходимо отличать ее также от тех видов познавательной деятельности и экспрессии, которые характеризуют сходные виды таких психиатрических синдромов, как привычные аффективные нарушения при вялотекущей шизофрении. Важно, что это и не тип операционального мышления, описанный Ж. Пиаже, который характерен для малограмотных или когнитивно неразвитых людей. То, что квалифицируется как алекситимия, в некоторых случаях может оказаться культурной или субкультурной характеристикой и соответствует положениям теории социально-психологического формирования феномена алекситимии.

В рамках этой же теории выделяется подход С.А. Кулакова, который связывает формирование алекситимических черт с особенностями семейного воспитания и внутрисемейного взаимодействия [14]. Исследователь предполагает, что алекситимия появляется в семейной среде, где отсутствует искреннее выражение чувств, вызванных реальной жизнью. Эта позиция может затем закрепиться при многолетней установке на ригидное следование общественным нормам. Возможно, что именно такая природа алекситимии и приводит к развитию «псевдонормальности» алекситимических индивидов.

С.А. Кулаков описывает возможную взаимосвязь алекситимии с гиперопе-кающей позицией матери, не допускающей проявления раздражения у ребенка. Ранее психоаналитик Д.В. Винникот описывал понятие «достаточно хорошей матери», которая находится в первые недели после рождения ребенка в весьма специфичном состоянии, называемом первичным чувством материнства. Благодаря этому состоянию мать полностью адаптируется к нуждам ребенка за счет проективной идентификации с ним. Мать и ребенок находятся в это время в состоянии симбиотического единства, что обеспечивает нормальную жизнедеятельность детского организма. Мать как бы предугадывает и удовлетворяет все потребности ребенка, как это было во время внутриутробного развития. Затем происходит постепенное разделение, дифферен-циация первичного симбиотического состояния. Мать уже не предугадывает состояние ребенка, а ориентируется на подаваемые им сигналы (крики, движения, выражение недовольства), которые постепенно приобретают символический характер.

В то же время «слишком» хорошо ухаживающая мать препятствует процессу дифференциации младенца от матери. Она не дает ребенку «оторваться» от себя, оставаясь в состоянии слияния с ним. Это особенно характерно для матерей, имеющих собственные неразрешенные проблемы (например, шизоидного, ипохондрического, депрессивного характера) и использующих в этих целях симбиотическое единство с ребенком. Например, мать злоупотребляет своей способностью успокаивать, и ребенок может спать только у нее на руках. В результате он не развивает способности к выражению своего состояния при помощи знака и символа. Единственным доступным для него языком выражения эмоционального состояния остается язык тела. Таким образом, недостаточно развитая способность к символизации провоцирует развитие алекситимических черт.

Такая позиция в отношении формирования алекситимии описана и другими авторами [2; 3]. Можно предположить, что характерные для больных с алекситимией трудности в идентификации, описании собственных чувств и их дифференцировке от телесных ощущений, сниженная способность к символизации и фокусирование внимания на внешних событиях в большей степени, чем на внутренних переживаниях, в определенной степени связаны с теми условиями, в которых росли и развивались алекситимики. Среди факторов, влияющих на формирование личности ребенка, можно выделить случаи чрезмерной эмоциональной привязанности матери к ребенку (эмоциональный симбиоз) и противоположные случаи недостатка внимания, тепла и заботы, лишение ребенка материнской ласки в самые сензитивные для этого периоды младенчества и отрочества (эмоциональная депривация). В обеих ситуациях возможны искажения в формирующихся межличностных отношениях и образе «Я» ребенка [20].

Особый интерес, на наш взгляд, представляет адаптационный подход к проблеме формирования и развития алекситимии, позволяющий рассматривать этот феномен как одну из последовательных приспособительных реакций на тревогу, с одной стороны, и как фактор, предопределяющий возникновение соматизации, — с другой. Такая позиция подразумевает вероятность существования нескольких вариантов существования алекситимии, за внешне однородными проявлениями которых скрываются разные психологические механизмы их формирования [21].

Авторы предлагают рассматривать алекситимию как результат прерывания на различных этапах предъявления (а возможно, и возникновения) эмоций.

Качество вербального выражения эмоций во многом зависит от когнитивной переработки, его итогом является символическое обозначение эмоционального состояния. Различные формы экспрессии частично направляют вегетативный компонент эмоций по механизмам отреагирования. Таким образом, формирование вербального значения эмоций может быть представлено как один из механизмов создания психосоматических взаимосвязей и косвенно свидетельствовать о качестве аутокоммуникации. В этом случае процесс формирования вербального обозначения эмоций имеет адаптационный характер: становятся понятными возникающие ощущения и компенсируется тревога, вегетатативные сдвиги десоматизируются переводом на когнитивный уровень, а используемые при этом словесные символы помогают структурировать и объяснять собственную психическую сферу и демонстрируют принадлежность к определенной культуре.

В случае затруднения символического обозначения эмоции вновь возникает ряд приспособительных компенсаторных реакций, первой из которых является тревога, которая по механизму «порочного круга» усиливает вегетативные сдвиги. Основными этапами формирования символического обозначения эмоций являются:

идентификация первичных телесных ощущений, объединение их в комплекс и обозначение этого комплекса с помощью индивидуальных символов;

этап диссоциации с обращением к прошлому опыту и поиском похожего в увиденном, услышанном или кинестетически испытанном ранее с определением возможных причин эмоциональных переживаний;

привлечение своего лексического запаса с ориентацией на культурные особенности среды для определения нормативности итоговой группы словесных символов;

вербальное обозначение чувства и предъявление его собеседнику.

Прерывание вышеописанного процесса на одном из этапов внешне определяется как алекситимия, а степень выраженности и особенности алекситимических характеристик зависят от этапа блокировки.

Таким образом, при данном подходе алекситимия представляется как совокупность когнитивного, телесного и вербального компонентов, воздействие на которые может носить поэтапный характер.

Когнитивный компонент проявляется как неспособность к символическому мышлению (бедность воображения, отсутствие фантазий, редкость сновидений). Символ в данном случае следует рассматривать как знак или группу знаков, обозначающих категории внутреннего мира в понятиях внешней реальности.

По критерию общности символы можно подразделить на коллективные (герб страны, цветовая маркировка, обручальные кольца и т.д.) и индивидуальные, обозначающие события и состояния личного опыта.

Основная функция индивидуальных символов заключается в упрощении и структурировании психической сферы индивида, их использование облегчает адаптацию в настоящем и будущем за счет создания стереотипных переживаний, помогающих прогнозировать психическую жизнь. Когнитивный компонент алекситимии характеризуется, прежде всего, затруднением в создании собственных индивидуальных символов при сохранной способности оперировать коллективными, которые заменяют индивидуальные и выполняют их функцию.

Этим, на наш взгляд, отчасти объясняется высокая социальная нормативность пациентов с алекситимией. Обычно создание индивидуальных символов обуслов-ливается обращением к личной истории, события которой формируют внутреннюю реальность и способность к диссоцииации от событий внутреннего мира. Последнее обеспечивает возможность сравнения внутренней и внешней реальности. При отсутствии способности к диссоциации символическое обозначение переживания становится невозможным.

Обозначение психических состояний категориями обладания («я чувствую=имею тоску…», «есть внутреннее напряжение…») чрезвычайно ограничивает возможности описания внутренних переживаний, так как набор подобных словесных категорий ограничен и они являются, скорее, коллективными символами, используемыми для определения известных эмоциональных состояний в рамках определенной культуры. Кроме того, одно и то же переживание при обозначении в категориях обладания и переводе на разные языки приобретает качественно иное значение [30], что отчасти может объяснять культурное своеобразие эмоциональных переживаний. В категориях обладания нет тенденции к изменению, они статичны; альтернативой представляется описание эмоций в категориях сравнения, преодолевающих ограниченность набора словесных ярлыков для обозначения эмоций.

Телесный компонент алекситимии проявляется в недифференцированности телесных ощущений и нарушенной способности к их идентификации и словесному обозначению. Одним из самых неспецифичных обозначений комплекса телесных ощущений является слово «боль», которое символизирует состояние болезни [34] и вновь становится источником серии чрезмерных по силе адаптационных реакций, запускающих механизм «порочного круга».

Вербальный компонент феномена является производным когнитивных состав-ляющих алекситимии. Первичные обозначения внутренних явлений и собственный комментарий событий внешней реальности формируют так называемую «внутреннюю речь», своеобразный «черновик» вербального поведения с возможными пропусками, необозначенными связями, обрывками определений.

Вербальный компонент алекситимии внешне проявляется как «неспособность определять свои чувства словами» и наиболее доступен диагностике при общении с алекситимичными пациентами.

Таким образом, в отношении феномена алекситимии существует много нерешенных и дискуссионных вопросов. Так, нет определенного взгляда на возникновение алекситимии. Неизвестно ее происхождение: первична она или вторична; обусловлена генетически или социально; связана ли с социальными, этническими и культурными особенностями общества, в котором живет человек. Также остается невыясненным вопрос о стабильности данной характеристики: следует ли рассматривать ее как некую константу или это временное приспособительное состояние, которое может проявиться в определенной жизненной ситуации. Неоднозначна и связь алекситимии с болезнью, ее влияние на развитие психосоматической симптоматики.

 

Литература

1.   Алекситимия / В.М. Провоторов, Ю.Н.Чернов, О.В. Лышова [и др.] // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. – 2000. – Т. 100, № 6. – С. 66–70.

2.   Белокрылова М.Ф., Мучник М.М. Алекситимия и соматизация: уровень алекситимии у больных с функциональными кардиоваскулярными расстройствами // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. – 2000. – № 1. – С. 39–42.

3.   Блейхер В.М., Крук И.В., Боков С.Н. Практическая патопсихология: руковод-ство для врачей и медицинских психологов. – Ростов н/Д: Феникс, 1996. – 448 с.

4.   Братусь Б.С., Павленко В.Н. Соотношение структуры самооценки и целевой регуляции деятельности в норме и при аномальном развитии // Вопросы психологии. – 1986. – № 4. – С. 146–155.

5.   Бройтигам В., Кристиан П., Рад М. Психосоматическая медицина. – М.: Гэотар Медицина, 1999. – 376 с.

6.   Былкина Н.Д. Алекситимия (аналитический обзор зарубежных исследований) // Вестник Московского университета. Сер. 14: Психология. – 1995. – № 1. – С. 43–53.

7.    Гаранян Н.Г., Холмогорова А.Б. Концепция алекситимии // Социальная и клиническая психиатрия. – 2003. – Т. 13, № 1. – С. 128–145.

8.   Гиндикин В.Я. Лексикон малой психиатрии. – М.: Крон-Пресс, 1997. – 576 с.

9.   Искусных А.Ю. Алекситимия. Причины и риски возникновения расстройства // Личность, семья и общество: вопросы педагогики и психологии: сб. статей по материалам LIII междунар. науч.-практ. конф. – Новосибирск: СибАК, 2015. – № 6 (52). – С. 59–68.

10.   Калинин В.В. Алекситимия, мозговая латерализация и эффективность терапии ксанаксом у больных паническим расстройством // Социальная и клиническая психиатрия. – 1995. – Т. 5, № 4. – С. 96–102.

11.    Клиническая психология / под ред. М. Перре, У. Бауманна. – СПб.: Питер, 2002. – 1312 с.

12.   Ковачев О.В. Психодинамический коллапс алекситимии // Прикладная юридическая психология. – 2010. – № 1. – С. 119–124.

13.   Кристалл Г. Интеграция и самоисцеление. Аффект, травма и алекситимия. – М.: Институт общегуманитар. исслед., 2006. – 800 с.

14.   Кулаков С.А. Основы психосоматики. – СПб.: Речь, 2003. – 288 с.

15.   Мосолов С.Н. Клиническое применение современных антидепрессантов. – СПб.: Медицинское информационное агентство, 1995. – С. 445–446.

16.   Николаева В.В. О психологической природе алекситимии // Телесность человека: междисциплинарные исследования. – М.: Философское общество СССР, 1991; 1993. – С. 80–89.

17.   Плотников Д.В., Северьянова Л.А., Плотников В.В. Акцентуация интегральных параметров индивидуальности как основа феномена алекситимии // Социальная и клиническая психиатрия. – 2017. – Т. 27, № 2. – С. 17–23.

18.   Попов Ю.В., Вид В.Д. Современная клиническая психиатрия. – СПб.: Речь, 2002. – 402 с.

19.   Проблемы изучения феномена алекситимии в психологии / Н.А. Потапова, Р.А. Грехов, Г.П. Сулейманова [и др.] // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 11: Естественные науки. – 2016. – № 2 (16). – С. 65–73.

20.   Соколова Е.Т. К проблеме психотерапии пограничных личностных расстройств // Вопросы психологии. – 1995. – № 2. – С. 92–105.

21.   Соложенкин В.В., Гузова Е.С. Алекситимия (адаптационный подход) и психотерапевтическая модель коррекции // Социальная и клиническая психиатрия. – 1998. – Т. 8, № 2. – С. 18–24.

22.   Томэ Х., Кэхеле Х. Современный психоанализ / пер. с англ.; под общ. ред. А.В. Казанской. – М.: Прогресс-Литера, 1996. – Т. 2: Практика. – 547 с.

23.   Традиционные факторы риска ИБС в контексте проблемы алекситимии / В.М. Провоторов, А.А. Кравченко, А.В. Будневский [и др.] // Российский медицинский журнал. – 1998. – № 6. – С. 45–48.

24.   Урванцев Л.П. Алекситимия как фактор психосоматических заболеваний. – Ярославль: Ярослав. гос. университет, 2000. – 160 с.

25.   Шейнина О.А., Третьякова О.А. Алекситимия как психологическая проблема современного общества // Психолог и вызовы современного общества: матер. VIII междунар. семинара молодых ученых и аспирантов. – Тамбов, 2016. – С. 135–140.

26.   Ahrens S. Alexithymie und Kein Ende? Versuch eines Resümees // Zeitschrift fur Psychosomatische Medizin und Psychoanalyse. – 1987. – Bd. 33, № 3. – S. 201–220.

27.   Ahrens S. Die psychosomatische Persönlichkeitsstruktur — Faktum oder Fiktion? // Fortschritte der Neurologie, Psychiatrie. – 1983. – Bd. 51, № 12. – S. 409–426.

28.   Alexithymia: A further exploration of its nomological network / A.J.J.M. Vingerhoets, G.L.M. Van Heck, R. Grim [et al.] // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1995. – Vol. 64, № 1. – P. 32–42.

29.   Alexithymia and somatization: Relationship to DSM-III-R Diagnoses / M. Bach, D. Bach, F. Böhmer [et al.] // Journal of Psychosomatic Research. – 1994. – Vol. 38, № 6. – P. 529–538.

30.   Anxiety: psychobiological and clinical perspectives / ed. by N. Sartorius, V. Andreoli, G. Cassano [et al.]. – London: Taylor and Francis, 1990. – 292 p.

31.   Criterion validity of the Toronto Alexithymia Scale / G.J. Taylor, R.M. Bagby, D.P. Ryan [et al.] // Psychosomatic medicine. – 1988. – Vol. 50, № 5. – P. 500–509.

32.   French translation of Schalling-Sifneos Personality Scale Revised and Beth Israel Questionnaize, 2 evolution tools of alexithymia / M. Smith,  A. Daurat, P. Pariente [et al.] // L'Encéphale. – 1992. – Vol. 18, № 2. – P. 171–174 [Article in French].

33.   Hoppe K.D., Bogen J.E. Alexithymia in Twelve Commissurotomized Patients // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1977. – Vol. 28, № 1-4. – Р. 148–155.

34.   Illness beliefs and alexithymia in headache patients / T.N. Wise, L.S. Mann, N. Jani [et al.] // Headache. – 1994. – Vol. 34, № 6. – P. 362–365.

35.   Krystal H. Alexithymia and Psychotherapy // American journal of psychotherapy. – 1979. – Vol. 33, № l. – P. 17–31.

36.   Krystal H. Alexithymia and effectiveness of psychoanalytic treatment // International journal of psychoanalytic psychotherapy. – 1983. – № 9. – P. 353–378.

37.   Lesser I.M. Critique of Contributions to the Alexithymia Symposium // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1985. – Vol. 44, № 2. – P. 82–88.

38.   Nemiah J.C., Freyberger H., Sifneos P.S. Alexithymia: A view of the psychoso-matic process // Modern Trends in Psychosomatic Medicine / ed. by O.W. Hill. – London: Butterworths, 1976. – Vol. 3. – P. 430–439.

39.   Nemiah J.C., Sifneos P.F. Psychosomatic illness and problem of communication // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1970. – Vol. 18, № 1. – P. 154–160.

40.   The classification of multiple somatoform symptoms / W. Rief, J. Heuser, E. Mayrhuber [et al.] // Journal of Nervous and Mental Disease. – 1996. – Vol. 184, № 11. – P. 680–687.

41.   Sifneos P.E. The prevalence of 'alexithymic' characteristics in psychosomatic patients // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1973. – Vol. 22, № 2-6. – P. 255–262.

42.   Sifneos P.E. Problems of patients with alexithymic characteristics and physical disease // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1975. – Vol. 26, № 2. – P. 65–70.

43.   Sifnoes P.E. Psychotherapies for psychosomatic and alexithymic patients // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1983. – Vol. 40, № 1–4. – P. 66–73.

44.   Taylor G.J. Alexithymia: concept, measurement and implications for treatment // The American journal of psychiatry. – 1984. – Vol. 141, № 6. – P. 725–732.

45.   Taylor G.J., Bagby R.M. Measurement of alexithymia. Recommendations for clinical practice and future research // The Psychiatric clinics of North America. – 1988. – Vol. 11, № 3. – P. 351–366.

46.   Taylor G.J., Ryan D., Bagby R.M. Toward the development of a new self-report alexithymia scale // Psychotherapy and Psychosomatics. – 1985. – Vol. 44, № 4. – P. 191–199.

 

Ссылка для цитирования

УДК 159.9.07:616.89

Проблема алекситимии в контексте медико-психологических исследований. Часть 1. Содержательные характеристики феномена алекситимии в контексте психических и соматических нарушений / Е.Ю. Брель, И.Я. Стоянова, М.О. Чеканова [и др.] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2019. – T. 11, № 4(57) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

  В начало страницы В начало страницы

 

Портал medpsy.ru

Предыдущие
выпуски журнала

2019 РіРѕРґ

2018 РіРѕРґ

2017 РіРѕРґ

2016 РіРѕРґ

2015 РіРѕРґ

2014 РіРѕРґ

2013 РіРѕРґ

2012 РіРѕРґ

2011 РіРѕРґ

2010 РіРѕРґ

2009 РіРѕРґ
Яндекс цитирования Get Adobe Flash player