Одной из самых трудных, как мы уже говорили, в профессии врача является проблема человеческого общения с пациентом, с его родственниками, с другими врачами. Среди студентов и врачей во всем мире относительно мало прирожденных коммуникантов, то есть людей, изначально обладающих высоким талантом коммуни­кации. Остальным просто приходится учиться навыкам грамотного взаимодействия.

В связи с этим уместна постановка вопроса: а что такое меди­цина? Это наука или искусство? Сам по себе этот вопрос несколько условен, искусствен, потому что он как бы автоматически исклю­чает возможность сочетания этих двух видов человеческой деятель­ности, человеческого творчества. Медицина, возможно, одна из немногих профессий, где и искусство, и наука соединены в единое целое и их невозможно разделить. Речь, конечно, идет не о теориях в медицине, не об экспериментальных исследованиях, а о работе врача-клинициста. Если говорить, что деятельность врача-клини­циста – это работа с людьми, то можно сказать, что она является искусством взаимодействия, но построенном на науке взаимодей­ствия. Кроме того, врач-клиницист находится почти постоянно в состоянии стресса, и неумение психологически грамотно взаимо­действовать с самим собой усугубляет этот стресс, доводя до уровня дистресса, вызывая усталость, депрессию и страх перед своей рабо­той. Знание психологии человека ведет и к познанию самого себя; научение навыкам работы с людьми дают врачу возможность умело работать с самим собой и охраняет его от дистресса.

Не случайно вопрос о том, чем является медицина – наукой или искусством, относится к разделу психологии, а не является предметом какого-то чисто методологического характера. Великий американский психотерапевт Милтон Эриксон был человеком, деятельность которого может быть отнесена к той форме челове­ческой культуры, которая называется искусством. Его удивитель­ная способность замечать нюансы и оттенки человеческого поведения, использовать невербальные характеристики общения, создание особой атмосферы взаимодействия с людьми, по-види­мому, являют пример искусства в медицине и не могут рассматри­ваться как чисто научные способы взаимодействия с пациентами и терапевтического воздействия на них. Но существуют и другие психотерапевты, которые считаются в практической психологии основателями направления, называемого нейролингвистическим программированием –  Бендлер и Гриндлер, которые сами считали себя учениками Милтона Эриксона. Они подвергли приемы и техники М. Эриксона научному анализу и создали жесткую техно­логию воздействия на человека. Стать Милтоном Эриксоном не­возможно, это уникальная личность и она не воспроизводится, как и другие уникальные личности. Но стать квалифицированным и опытным специалистом по нейролингвистическому программи­рованию может человек, обладающий некоторыми особенностями: у него должна быть мотивация к овладению этими знаниями, он должен проявить старательность и иметь минимальные врожден­ные задатки замечать, видеть, чувствовать. Многие люди на Земле могут овладеть технологиями нейролингвистического программи­рования. Это происходит потому, что искусство Милтона Эриксо­на было превращено в науку путем научного психологического анализа этого взаимодействия.

В общении врача и больного могут быть использованы многие приемы, техники и технологии, применяемые в так называемой народной медицине, например, способы общения с пациентом. Они могут быть подвергнуты научному анализу, и из них может быть взято то, что наиболее желательно в ситуации общения, наиболее оптимально в рамках той этнокультуры, в которой при­ходится работать врачу с определенным этносом. Кроме того, анализ методов народной медицины просто позволяет иногда совершить сугубо научное открытие. Например, использование в начале 50-х годов в психиатрии резерпина для снятия страха, тревоги и возбуждения базировалось на том факте, что в индий­ской народной медицине настойка из травы серпенты (из которой изготавливается резерпин) применялось для лечения психически больных. И это не просто заимствование народных методов. В основе этого лежит одна очень важная психологическая идея: человеческая культура неразрывна, прежде всего, во временном контексте. Создавая новые технологии, например, лазерную тера­пию, можно вспомнить о том, что существует достаточно много волшебных сказок у разных народов мира, в которых лучи солнца каким-то образом концентрируют и оказывают или повреждаю­щее, или лечебное воздействие. Архетип какого-то проникающего луча издавна существовал в культуре и был достоянием так назы­ваемого коллективного бессознательного.

Решение проблемы взаимодействия медицины как науки и искус­ства ставит вопрос: почему люди, которые живут в очень технологич­ном мире (имеется в виду не тропическая Африка, где лечение у парамедика во многих регионах является практически единственным видом получения медицинской помощи), обращаются за помощью к так называемым «парамедикам»? Современные люди живут в го­родских квартирах, наполненных различными вещами и предметами, связанными с современным, технологическим миром, хранят свои продукты в холодильнике, каждый вечер смотрят телевизор, слушают радиоприемник, пользуются пылесосом... Они могут работать на современном заводе и пользоваться технологиями, которые лежат на рубеже XX и XXI веков. Но когда они заболевают, то почему-то ока­зываются не в поликлинике и не в стационаре больницы, а на приеме у парамедика. Почему это так и можно ли этому воспрепятствовать? Ответ на вопрос: «Почему люди лечатся у парамедиков?» – содержит следующие составляющие.

В психологии человека сохраняется вера в чудо, несмотря на то количество сведений, которое он имеет об окружающем его мире и которое, казалось бы, исключает возможность чуда. Если бы не было веры в чудо, не было бы и праздника Нового года, просто люди в определенный срок меняли бы календарь на стене. Но, тем не менее, у всех народов мира этот праздник есть. Это отражение архетипа смены времен, обновления, рождения и смерти и веры в чудо. Это не логический расчет, это механизм психологической защиты в виде фантазирования, когда человек совершает где-то в будущем то, что ему не удалось сделать сейчас. Поэтому обращение к чуду является одной из причин обращения к парамедицине, которая и построена во многом на этой вере. Когда средства массовой информации на­чинают рекламировать какую-то клинику, какой-то метод или како­го-то конкретного врача, то обязательно используется метафора: этот человек способен совершать чудеса. И человек рассчитывает попасть на прием к волшебнику. Никто не использует в рекламных целях такие аргументы: «Этот человек настолько усовершенствовал техно­логию лечения, что исключена возможность ошибки». Это не язык мифа, веры, чуда. Это не очень срабатывает. Гораздо заманчивей фра­за: «Здесь творят чудеса».

В каждом веке были этапы увлечения наукой и техникой и периоды разочарования в них. Вот тогда и наступает особая по­требность в чуде. Поэтому взаимодействие человека, ориентиро­ванного на выздоровление, с тем человеком, который может его вылечить, превращается в общение с человеком, который имеет ключи доступа к волшебным шкатулкам. Здесь в ход идет все: и броская необычная одежда, и ореол загадочности, и намеки на по­стоянную связь с потусторонним миром, и мистические эмблемы, и особая атмосфера того помещения, где идет прием больных.

Стоит заметить, что и когда медицина очень технологична, и не ориентирована на парамедицинский контекст, она тоже создает этот антураж, но только в ином, технологическом ореоле: много всяких приборов, которые мигают, жужжат. Идя в диагностичес­кий кабинет, заполненный современной аппаратурой, человек на самом деле идет к магу, волшебнику и парамедику, и мотивация его такая: новейшая аппаратура способна совершить чудо. Одни люди верят в магические силы, другие –  в приметы, а третьи – в компьютер, который в их глазах является столь же загадочным, как и магический кристалл.

Обращение к услугам парамедиков объясняется большим количе­ством людей, обладающих мифологическим сознанием, в котором преобладает архетип веры в чудо. Наличие коллективного бессозна­тельного, в котором одним из главных архетипов является вера в возможность чудесного исцеления вплоть до получения бессмер­тия, – это один из самых распространенных сюжетов сказок.

Еще одна мотивация обращения людей к парамедикам – разо­чарование в официальной медицине. Взаимодействие с новыми технологиями, обозначающими этапы развития технологической цивилизации, характеризуются, как мы уже говорили, приливами и отливами энтузиазма: от крайней увлеченности до отказа и полного очернения того, что было достигнуто. Сейчас в истории медицины наступил некоторый этап разочарования во многих прежних достижениях, когда больше пишут не о возможностях антибиотиков, а об их отрицательном воздействии на человеческий организм, когда люди больше получают информации об ошибках врачей, чем об их успехах, когда возникает новый образ врача – образ беспомощного и бездумного человека. Столкновение боль­ного в реальности с грубыми ошибками, прежде всего психологи­ческого характера подтверждает этот образ.

Волнообразность процесса взаимодействия с технологиями циви­лизации аналогична волнообразности процесса обращения людей с идолами, с фетишами. Когда человек изначально опирается на тезис «медицина может все», то он совершает ошибку, а затем начинает нести в себе комплекс вины за эту ошибку. Когда же медицина не оправдывает его надежд, он старательно охаивает все, что с ней свя­зано: и прогрессивное, хорошее, и плохое, чтобы как-то искупить эту свою вину, чтобы как-то наказать себя за фетишизацию.

Все это уже было подробно описано 3. Фрейдом. И чем больше человек ранее поклонялся медицине, тем сильнее через некоторое время он будет ее уничижать.

Заставляет людей обращаться к парамедикам и недоступность некоторых видов медицины. Ошибка официальной медицины состоит в том, что она объявила смертельную войну парамедицине. Гармония человеческого взаимодействия строится не на борьбе, и обозначении медицины как науки агрессивной, или как отрасли человеческих знаний, направленных не на лечение больных, а на борьбу с инакомыслием, изначально неверно. В этом случае гораз­до интересней адаптационный подход, где патология рассматривается не только как следствие пола, но и как форма приспособления этого организма к новым условиям существования. Это можно позаимствовать у некоторых направлений парамедицины. Разум­ная позиция, которую может занять медицина по отношению к парамедицине, заключается в следующем:

а)  познание конкретных приемов парамедицины, нахождение их логического и биологического обоснования;

б)  анализ полезных сторон этих приемов и тех, которые могут повредить человеку;

в)  заимствование полезных приемов, как в свое время была использована настойка серпенты для лечения психических боль­ных, как были взяты в арсенал современной психотерапии техники медитации и транса, широко практикуемые в восточной парамедицине;

г) необходимо отличать талантливых парамедиков от проходимцев и жуликов. В парамедицине встречаются и те, и другие, как в медицине встречаются плохие и хорошие врачи.

Тогда врачи могут спокойно сосуществовать с парамедиками, помня о том, что в человеке никогда не иссякнет вера в чудо и ни­когда не исчезнет группа людей с мифологической картиной мира. Тогда можно выполнить девиз психотерапии: «клиент всегда прав». Пусть пациент обращается туда, где ему не нанесут вреда, и нет разницы – будет это дипломированный врач или парамедик.

Но необходимо четко знать границы возможностей парамедицины и границы возможностей официальной медицины. Например, опасно обращаться к парамедику человеку с коматозным состоянием, с болевым шоком после острого инфаркта миокарда. Реальная по­мощь может быть оказана только в реанимационном отделении. А человеку с мифологическим видением картины мира и неврозом вполне можно лечиться у профессионального парамедика.

 

(Соложенкин В.В. Психологические основы врачебной деятельности:

Учебник для студентов высших учебных заведений. – М., 2003, С. 15-20)